А вы любите театр так, как люблю его я

[дррыллипупинг]

Упорно продолжая питаться кактусами современности, заценил давно набивавшийся в плейлист спектакль по пьесе известного сатирика Григория Горина
Шут Балакирев
и, кажется, не жалею.
Режиссер - тот самый Марк Захаров, создатель сюрреалистичных Мюнхгаузена, Убить дракона и Формулы любви. Ленком.
Приятное впечатление оставила техническая сторона: механизм трансформирования сцены, в видимой плоскости простой до гениальности. Когда сцена, составленная из толстых и широких досок, начинает наклоняться в эпизоде, где Царь Петр I, пораженный приступом сильной головной боли, горюет о том, что не на кого оставить Империю, - это создает незабываемое и крайне уместное впечатление грядущего краха, боли. Поднятие отдельных досок еще выше - и вот перед нами смерть Петра, разруха; еще выше - и они уже представляют собой мембрану в иной мир. По ним нужно карабкаться, чтобы вернуться к живым, на землю. Выбросить доску вперед к зрителю - и вот уже эта доска - импровизированный деревенсикй лодочный пирс, с которого Иван Балакирев плещет водой, разморенный зноем. Весьма впечатляющее изобретение.
Актеры отыгрывают роли, на мой взгляд, без особых претензий. О том же, в каком свете они представляют жизнь монарха, оставим без комментариев, вольный перевод давно привычен уже.
Общая связность произведения вполне достаточна для того, чтобы на 2,5 часа переместиться в другой, выдуманный мир.
Непонятым назову, пожалуй, только юмор, оставляющий желать лучшего. Мат был, может быть, и уместен, но явно не так уж и нужен. Ну и не стоило перчить им едва ли не все шутки. Все время думалось, от чего смеется зал, не от смущения ли.

В целом, неплохо, но встречи с постановкой Шута Балакирева, где успели сыграть Янковский/Караченцов/Збруев теперь жду вдвойне, и жду меньше эпатажа и разухабистости, больше кассики

[дррыллипупинг]

встречи с постановкой Шута Балакирева, где успели сыграть Янковский/Караченцов/Збруев теперь жду вдвойне, и жду меньше эпатажа и разухабистости, больше кассики

На мой дилетантский взгляд эта версия оказалась значительно выше качеством. Повторено все, вплоть до запятой, но выглядит совершенно иначе, и зал реагирует по-другому, действительно находя больше того, что сказано. При этом усы Петра I на Янковском как будто бы просто нарисованы, но почему-то видится не потешный образ, а сам царь; ну а не менее смешное явление Збруева в роли оберпрокурора публика и вовсе приветствует овациями - маску долой!

Погружение в происходящее начается с самых первых кадров, действо начается с "вешалки": камера входит в холл, ловит такой знакомый тихий гул людских голосов в большом помещении, следует в зрительный зал, и мы видим сцену. Творческая работа оператора в этот раз вообще была далека от стандартного и избитого стояния у треноги. Он, тщательно выбрав момент, "наезжал" на лица актеров, успевая переключаться в выгодный ракурс и, фактически, незаметно делая себя еще одним действующим лицом, становясь глазами и руками зрителя. Живой бинокль - знаменательное изобретение. С посредственным звуком, в отсутствии миниатюрных микрофонов, в кадре все совершенно прозрачно. Великолепие технической части продолжилось работой уже упомянутой установки "живого" трансформирующегося пола, священнодействующего тоже как живой участник событий под невидимыми руками невидимого повелителя на протяжении всего представления.

На сцене тем временем кипел фарс чистой воды, но в этой комедии ярко выделен акцент параллельных смыслов. Например, не замеченное в прошлой версии:"А что ты успел в своей жизни, Иван? Для чего ты жил?" - то, как оно подано Янковским, и как отвечено, бьет сокрушительным ахом под дых современной требовательной до чужих трудов, и праздно шатающейся публике. В этом составе труппы комедия вообще по большей части изживает себя и обретает существенный трагедийный вес, совершенно переставая быть развлечением. При том, что сразу, по первым впечатлениям, почти ничего не понять - ведь вроде происходило все то же самое! Оценка появляется с ощущением послевкусия. С больше горькой неустроенностью механизма престолонаследия, если уместно так выразиться. С этой вечной возней светских извилистых лабиринтов. Возней за власть. Кому ж она там нужна-то, так, чтобы для дела? Кто хочет ее? Ну вот лучший друг царя, честно прославивший себя на бранных полях. Он скурвился, ему теперь нужно поворовать. И голову ему отвернуть - сердце в клочья, а рука не поднимается.

Нельзя было не заметить, что и резанувшее ранее слух наличие скабрезных слов в этой постановке устроено так, что звучит либо приглушенно, либо вшито органично, что делает предупреждение дирекции об этом нюансе практически бесполезным для взрослого зрителя.

Венчает постановку, как и прежде, соло кларнета. Неуверенный в своих силах Иван Балакирев берет в руки сложный инструмент, и из натужно мычащей волынки он постепенно превращается в источающий замечательные и достаточно сложные рифы саксофон. И долго еще звучит в сознании его мажорное эхо. А ведь и впрямь, те лихие события мы пережили. Что там сегодня в Кремле? Что там видится за горизонтом сегодняшней полночи?

Рекомендую