Леха Никонов - Техника Скорого Письма
..........я о**ваю от него...........
С самого начала дул жуткий ветер.
Хлопнула дверь, я оглянулся,
я подумал – главное мента не встретить, –
и перешёл улицу.
В правой руке я сжимал сумку
с двумя килограммами травы -
её мне продали два наркомана;
эти парни совсем без головы,
обожранные кислотой и обкуренные,
еле выговаривали слова,
и хотя они были полными придурками,
у них оказалась прушная трава.
Я решил не ехать в метро, а взять машину,
и, выйдя на дорогу, стал тормозить такси.
Педерасты таксисты тянули резину -
никто не хотел меня везти.
Ещё бы, когда такая холодная осень
и хочется оказаться дома и смотреть телик,
а тут надо кого-нибудь подбросить
за небольшое количество денег.
Громыхая, как две тысячи бронетранспортёров,
подъехал трамвай, и я в него прыгнул,
оказавшись довольно-таки скоро
на финляндском вокзале. И вот что я там увидел:
три омоновца с автоматами и в бронежилетах
шерстили толпу людей незнакомых,
а я стоял и покупал билеты,
вернее один билет - до дома.
И когда я проходил мимо этих парней на службе,
повторяя про себя: – Спокойно, Лёха. –
Я понял, что свои детские игрушки
поменял на такие же взрослые,
а это плохо.
– Надо жить, рискуя, - повторял Ницше,
но когда видишь себя на пузе,
окружённым толпой ханыг и милицией,
понимаешь, что Ницше, наверно, грузит.
С этими мыслями я сел в электричку,
голос с ревербератором объявил остановку,
я начал искать по карманам спички,
представляя вагон большой крысоловкой.
Мы ехали где-то часа полтора - два.
Люди вокруг читали газеты, разгадывали
в кроссвордах какие-то идиотские слова -
они себя ежесекундно обкрадывали.
Октябрь плевался красными листьями,
из него вылезала суббота,
исключая индивидуальные признаки
из моего обихода.
На вокзале я не задерживался долго -
вышел на улицу и сразу в маршрутку,
из окна которой в районе южного посёлка,
увидел знакомую проститутку.
Она шла, лихо виляя жопой,
вместо глаз у неё были голубые точки,
она решительно ресницами хлопала,
собираясь кому-нибудь отдаваться ночью.
Когда я оказался дома, был уже вечер,
прожектор резал на небе зигзаг,
я позвонил по телефону, договорился о встрече
и закурил огромный косяк.
Потом я заснул, потому что накурился сильно
и, увидев во сне ментов-омоновцев,
вёл себя достаточно агрессивно,
выкалывая им глаза ножницами.
Один из ментов заявил мне прямо
– Говорят, что стихи твои, даже, не изданы, –
и лицо его плавало красной раной,
на которую я смотрел пристально.
Меня разбудил телефонный звонок подружки.
Я разбил телефон, закурил сигарету.
Содержимое сумки являло сорок две кружки,
и я их высыпал на газету.
10.03.
Интервью с двумя неизвестными
Нет, это просто ****** можно от такого начала! Полтора часа сижу и жду этого гадского *****а – Алексей, Вы не могли бы дать интервью для нашего крутого и музыкального журнала «Гнус»? –Да, пожалуйста, бля!...ну и хули! Где этот ссаный ебилка?...Нет!...Причем заметьте он сам назначил время… просил не опаздывать и даже имел наглость посоветовать мне сильно не накуриваться, чтобы мол, всё чин по чину, связно и понятно… – Знаете, Вы говорите как-то невнятно, вроде про одно, потом совсем на другое перескакиваете, и ещё…всё время цитируете каких-то забытых чудиков… наш журнал… молодёжи интересна Ваша жизнь, а не цитаты всяких умников. – Замечательно, блядь! Им интересна моя жизнь! Скажите, пожалуйста! Ну и где это гандон? Я бы уже давно забил на всю ***ню и отвалил из этого идиотского заведения (ах, я забыл - я сижу в одной местной забегаловке в центре – кафе «Финики»), но идти было действительно некуда. И ещё - меня размазало! Нет, в самом деле, размазало. Восемь таблеток релиума, косяк…ещё что-то –Ну, вот! Опять! Опять Вы про наркотики. Знаете, иногда кажется, что Вы гордитесь, что употребляете всякую дрянь. И в тексты суёте по делу и не по делу…Одни наркотики… И Вам не надоело ещё? –Ни *** себе! Во даёт! Так сразу и не ответишь! Ну я… А чё ему сказать? Ещё неизвестно, что за тип? Может не журналюга никакой, а мент. У этих хуесосов на меня давно зуб заточен. Эти уроды только и ждут, чтобы я сорвался… А чё? Вычислили телефон, прикинулись газетчиками…с них, блядь, станется…потом…***к, ****ык!...ты ещё ничего не понял, а уже в камере! нефиг делать!.. А если он даже не мент, так, один *** – журналюга! Ради красного словца… Не-е в ****у! Ничего вообще говорить не буду. – Знаете, Ваше молчание весьма красноречиво. Оно показывает нашей молодёжи, как может деградировать творческая личность, из-за употребления наркотиков. Я обязательно об этом напишу – Да…! Это ещё тот прощелыга! Этот напишет! Не сомневайтесь! Всю, блядь, правду-матку! Никонов – то, Никонов – сё… Ебаные козлы. И *** знает, как с ними поступать…ничего не скажешь – ты высокомерное, впавшее в манию величия говно. Начнёшь ему объяснять, что наркотики часть моей жизни… Он же всё равно перелопатит. Всё по-своему!...Как? Это же пропаганда! Подсудное дело! Ёбаны в рот!... Лихо он начал…посмотрим, что будет дальше – Ну ладно. Я гляжу, Вы не очень настроены на откровенность. А ведь это Ваш шанс! Знаете, всякие слухи, разговоры…их по-моему надо как-то пояснить, вот например – Слушай, чувак! Давай, может о текстах поговорим. Что тебе конкретно не нравится? – Ну что Вы! К чему такой тон. Я ведь в Ваших интересах…Ну ладно, ладно… Что Вы хотели сказать своей книжкой? –Ничего –То есть? – Ничего – Но, позвольте…тогда – зачем? – Стихи не нуждаются в основаниях – Ах, да…стихи…, а правда, что Вы пишите только под наркотиками… Ну ладно, ладно…Что Вы так кипятитесь? – Что Вы так кипятитесь! Вот это да! Я хуею от их простоты. Я ****л ещё в 2003-м! Все всё поняли! Очень даже простая и понятная книжка…ПРО НАРКОМАНОВ! Когда я читал «Нехардкор» на каком-то диспуте не было ни одного вопроса относящегося к тексту. Только про наркоту, политику и шлюх. Ха-ха-ха. Хи-хи-хи. Обхохочешься! Все всё поняли! Мой сознательно-бессознательный сборник не вызвал никаких вопросов! Ни у кого! Я мог рассказать о пропавшей любви и сиреневых закатах, о моей войне, о моей вечной войне… Нет! На***! Нам не надо! Давай про наркоту! Про шлюх! Давай!...В самом деле…Что Вы так кипятитесь!...Знаешь, чувак…не надо про тексты, давай про музло… – Нет, нет…Вот говорят, что ваша сексуальная жиз… Ну ладно, ладно…Давайте про музыку. Знаете, а ведь Вы совсем не умеете петь! – В принципе я и не претендую – Как, но ведь человек, который вышел на сцену должен – Я никому, ничего не должен… Хотя, нет… я должен три сотни одному барыге из центра – То есть Вы считаете – Я могу петь мимо нот. Я могу просто орать. Я могу делать всё, что мне хочется, если тебе не нравится - не слушай!...Интересная позиция! Значит по Вашему каждый может выходить на сцену, делать, что ему хочется… – Вот именно! – Но почему…почему так никто не поступает? Как Вы думаете? – Как я думаю? Интересный вопрос. Жаль только адресат неверный. Иди, да спроси у них сам, несчастный, ебилка! Иди, спроси у них, зачем вообще живут эти ****аты! – А может про…политику… чуть-чуть…самую малость, пару фраз, кое-какие лозунги, несколько слов – Да-а-а. Этот кусок говна определенно был провокатором. Как я сразу не понял. Ну точно! Его прислали менты. Может он и журналюга в натуре, но это ведь не исключает того, что его могли заслать! А может он и там и там: на подхвате, так сказать…а что? Запросто. Я ему, значит, выложу всю ***ню… что после Бислана мы жить не имеем права , и про… в общем весь набор, а завтра - оп-ля! и ты на нарах. Чудесное перевоплощение. Волшебник Изумрудного Города. Вот умора! Ха-ха-ха. Хи-хи-хи. О****ь!...Не-е, вот про это дерьмо я говорить вообще ничего не буду – Ну вот опять! Поймите же, Алексей, ничего если я по имени?...это натурально в ваших же интересах. Привлечь внимание публики, нашей молодёжи. Скажите – скажите же что-нибудь такое…скандальное…эпатажное…можете даже матом, я звёздочки поставлю, честное слово – Мало того, что это гадский провокатор, он к тому же ещё и шизо. У него щас пена изо рта потечёт! Ну и вляпался я! Во дела!...Ну хорошо, хорошо. Путин – сука! Нормально? – О! О! О! А можно ещё что-нибудь? Про ФСБ или про олигархов – Да на *** я вертел их всех! – О! Замечательно, замечательно – Вот так всегда! Замечательно! Прекрасно! Путин-урод! Давай, Лёха…. а вот когда меня менты со сцены забрали, прямо во время выступления – ни один из тех, что меня подначивали - О! Замечательно, скажи им… не поехал со мной в отделение. Нет! Они остались на концерте. А в «козелке» уехал, именно я, и ****ы огр**** в отделении я один! Замечательно! Прекрасно! – А может…может Вы скажете, что все менты – козлы? – Слушай, блин, чувак, - чё ты добиваешься? – Да я же просто спросил. Алексей, это интервью для нашего крутого журнала. Молодёжь должна знать – Опять - двадцать пять! Да ссал я на твою молодёжь! Знаю я читателей таких вот журналов…Либо гопота несусветная, но это ещё ладно…эти, блин, не виноваты…но, ведь, есть ещё эта – золотая молодёжь…Фу-ты, ну-ты, ручки гнуты. Глянцевые журналы, джинсы по триста баксов. Пидары. Ебаные *****ы! Ну ладно…Менты – козлы! – Уау! О! Превосходно! А теперь про малолеток! Ну, пожалуйста – Это тоже интересно вашей…молодёжи? – Ну конечно-конечно – давайте! – Нет, вы только посмотрите на этого проныру! Ну и тип!...А что именно вас интересует? – Ну, вот сколько лет было самой маленькой девочке, которую Вы имели? Какие у неё были глаза, волосы, бёдра, сиськи – Сисек у неё ещё не было – О! О! – Да, да. Сисек у неё ещё не было. Ей было двенадцать лет. Это был мой первый секс. Записывайте, записывайте. Мы с одноклассниками затащили её в бомбоубежище и вы****и там - по очереди. У неё были рыжие волосы и голубые глаза. Причём она сама дала нам! Всем! По очереди. Что? Я? Я был вторым, если вам интересно…У неё, знаете, по-моему даже месячных ещё не было. Такие худые, длинные ноги. В общем хорошая, девчонка – Во! Во! Во! –Что? –Пожалуйста…в таком же духе…это так интересно…сколько Вам было лет? – Пятнадцать – А у Вас был секс с трупами? –Что??? – Ну, с трупами, знаете…в морге…говорят Вы работали в морге и я подумал – Да-а-а, эта свинья ****вала на глазах. Он шил мне дело за делом. Ну и проныра. Может он из ФСБ? Или из ЦРУ? Или из «Мосада»? Нет! Это, ***** его в рот, журналист! Но, собственно, чему я удивлялся? Разве так было не всегда? Я говорю одно - понимают другое – Он ****л!!! Пишет песни про любовь! Он ****л! Пишет стихи!!! Он ****л!!! Он ****л!!! Ещё говорят он трупов ****! Да что вы!.. – Ну ладно, ладно…а вот скажите кто Вам больше нравится блондинки или брюнетки? – А ведь я мог рассказать ему о своей новой книжке…она правда, выйдет неизвестно когда, но она есть!.. блондинки или брюнетки…Вот гондон! Скажем честно, - мои стихи не интересовали этого *****а! Да и *** с ним…Иди на ***!!! – Что? – Иди на ***!!! – но я, собственно, не понимаю… что я такого сказал?...вот правду говорят - у вас с головой не в порядке – Ну конечно! С головой не в порядке! Это между прочим, зафиксировано, так сказать, официально. Шизо-истероидный тип…Ну и хули? Ты же сам, блядь, просил об этом интервью – Алексей, Вы не могли бы – Да, пожалуйста – на! Ну и чё? Опубликуют такое интервью? А вот если бы мы с ним по****ели о блондинках или о брюнетках…Вот тогда…Да! Пожалуйста! Журнал «Гнус» к Вашим услугам! А стихи? Да-ну! Их же уже никто не читает! На***! Говорит, что он поэт? Ну точно – с головой не в порядке. Он ********! Пусть, блядь, песни поёт на своих концертах! Заткните ему хавальник! Как некому? Нет контракта? Он ****л! Они ****ли!!! Вся группа! У них нет контракта!!! И директора!!! И продюсера!!! Они ****ли!!! Их надо продать или купить!!! Чтоб не рыпались! Выпустили альбом о любви и его не достать? К стенке! Повесить! Любовь это товар, другие на этом бабло рубят! Давай, давай! Контракт! И всё в порядке. Что? Социальные песни? По***! Контракт! Контракт!!! Это круто! Давай! – Ну вас на***! – Алексей, я же Вас просил не употреблять наркотиков перед интервью. Вот видите, к чему это привело. И вообще Ваш образ жизни – Чувак, задавай вопросы!…а хули делать?...назвался груздём…конечно же всё это всё больше походило на маразм – интервью которое, никто не напечатает…этот чудик с ментовскими прихватами…я усаженый транквилизаторами и травой…но…шоу маст го он…и ******! Поэтому я, особо не рыпался и готов был выслушать ещё одну порцию такого же говна. А что? Не*** делать! Меня пёрло, а всё остальное не имело смысла. Я это усвоил! Всё в порядке! Я такой же, как вы! Мне нужны только наркота и шлюхи. И больше ничего. Ни-чи-во! Стихи? Да, ведь, это же ***ня! Вон, все говорят, что их не читает сейчас никто…Но позвольте…А я? Я ведь читаю…ещё и свои…со сцены! – Что?!! Он ****л!!! Стихи про любовь? Уничтожить! – Но послушайте…их же всё равно никто не читает…они на*** никому не нужны! В чём же дело? Почему такая реакция? Никто ведь даже не заметил, что в «Нехардкоре» последняя строка это начало первого стихотворения, а «Техника…» может читаться хронологически…ну ладно – менты есть менты, их реакция понятна, но почему остальные так себя ведут – Распять! Он гондон! На*** из Питера! – Не верите? Так я вам скажу больше – это всё выложено на сайте с моими стихами…Посмотрите – в гостевухе…я сам один раз заглянул, больше не хочу…зачем?...я и так знаю, что всё, что я делаю понимается с точностью до наоборот…я привык…с одной стороны – Что?! Предательство!! На новом альбоме песни про любовь! Они ****ли!!! Менты *****асы! Да это-то конечно…но ведь ****ы от них получаю, как раз таки, не кто-нибудь, а я! Я! …но ведь не только менты на планете живут и не только менты козлы!!! Козлов хватает везде! Вот с другой стороны другие – козлы – Они ****ли! Пусть подписывают контракт!...Встретился я тут недавно, с одним таким деятелем…Как все выжившие панки восмидесятых – капработник…В общем, он издает серию книжек с фантастическим названием «Поэзия Русского Рока» – Ха…, поэзия? Вот мои стихи!...-Нет, не надо. Мы хотим тексты Ваших песен… – Как! Зачем? Почему?...Вот стихи…Ведь «Поэзия…», а не тексты! И потом…пусть увидят с кем имеют дело…Их и мои стихи! Давайте! Посмотрим! Денег мне на*** не надо! Печатайте!...- Нет, давай тексты…Ну-уж нет! Больше я этого деятеля не видел…может к счастью. Но стоп! Я хочу понять – ПОЧЕМУ? Чего они боятся? И если боятся, значит рано или поздно среагируют, стукнут куда надо…и ******: он хранил две тонны героина, и снимал запрещённое порно, он мучил животных и женщин, но самое позорное впереди! Слушайте все! Он пишет стихи! – Расстрелять! Повесить! Четвертовать! Он ****л! – А что он? Я, ведь, и в самом деле не понимаю чего они боятся…Боятся надо мне…Недавно опять после концерта пришли менты меня ****ить. Он ****л!!! Плюнул мне в лицо!...Да ведь тебе платят за это! Ёбаны в рот! Не нравится – увольняйся!...Меня спасли устроители концерта…но ведь всё могло и по-другому повернуться…а те, которые меня в Выборге ****или…наверно, пошли на повышение…Как же!...Правильно! Не***! – Вылез на сцену?...стихи читать? Он ****л! В кутузку! И по рёбрам! Путин наш президент! Вперед! Ногами и дубинками по рёбрам! Правильно! Он ****л! – Сколько можно…Опять про ментов да про наркотики…Он за**** – Подождите, но про что вы хотели бы услышать? – Ну, что-нибудь позитивное, а то – это ***ня, то – говно – Но, ведь и в самом деле менты достали – Нас не достают – Ах, вас не достают? А меня достают…одним своим видом…в детстве эту функцию выполняли школьные учителя…В них, кстати, есть что-то общее,приглядитесь…Да!... Они похожи…Кусок Власти! На халяву! Карательные органы! Ты только очухался, только начал чё-то понимать…***к! Ты под колпаком! В первый раз, в первый класс! Две-три недели и тобой уже распоряжаются как вещью: «Встать, Сесть, Урок, Перемена – Бараны, бараны, бараны!...кричала нам учительница литературы. Вот и довыёбывалась. Получай! Никонова! Я отомщу этой суке! И ведь эти гадам неважно кого они преподают или защищают: коммунистов, капиталистов, диссидентов или соцреалистов. Главное - урвать кусок власти!...Встать, Сесть, Руки за голову, Урок, Перемена… Но постойте…Я…Я не хочу! – Ах, не хочешь? По ****у, к директору, на нары! – Что вы на меня так смотрите? Ах, ну конечно… Он псих. Он наркоман! И представляете – он не работает на дядю!!! – Что?!! Да, да, но самое позорное – он пишет стихи и утверждает, что поэт…Всё поняли? – Но почему он не в дурке? Ему там место – в дурдом его! – Я и сам не знаю…Хотя я там был…однажды…ничего не скажешь – весёленькое заведение…особенно по утрам…представьте, вы выходите ещё не проснувшись, даже, в длинный, плохо освещённый коридор, вдоль стен которого – стулья с сидящими дураками – и они все качаются – вперёд-назад, вперёд-назад…иногда мне даже казалось, что они в одном ритме…что ими дирижируют…Кстати! Если эти уроды всё-таки отправят меня туда ещё раз, не забудьте переслать мне пачку-две сигарет…Вы даже представить себе не можете, что может сделать дурак за сигарету! Всё! Всё, что угодно! Никаких моральных или этических предрассудков…Это очень интересно, наблюдать как может вести себя…– Да кто ему позволил! Издеваться над больными! – Но ведь вы меня тоже считаете психом…больным – Ну это совсем другое дело! – Почему?... Ах, да…Я понял – «он пишет стихи!» Уничтожить! Вырвать язык из его поганого рта! Не печатать!…Подождите…его ведь и так не печатают – Вот! Вот видите! Его даже не печатают, такое это говно…Уничтожить! – Вы думаете я придумываю? Нет! Ничуть! Вы можете сами проверить! Загляните на мой сайт! В гостевуху! О! Вас там ждёт много неожиданного…Никонова за «Ц.Р.Б» – расстрелять…Так и написано чёрным по белому…Вы поняли?... Расстрелять! Так что какая-нибудь смута, ****ние режима – и ******! Мне - конечно! О нет, что вы, конечно не вам ! Мне! – Где этот гондон? Всё на своих концертах выёбывается? Ну, ничего! Мы с ним скоро разберёмся!.. Причём не угодил я всем! Один альбом гнобят андеграундные зины другой - глянцевые журналы. При этом ни слова о моих стихах…не текстах - стихах! – Он ещё и жалуется!...Да нет…это я не жалуюсь…мы же про ментов рассуждаем…а ведь стоит немного задуматься и вы поймёте, что сами, САМИ – становитесь на них похожи – на ментов…С возрастом…Что касается наркотиков – Что??!! Заткните ему пасть!! Сколько можно? – Подождите, ну подождите же…так вот, что касается наркоты, то прёт меня по полной…вы и сами можете в этом убедится…по некоторой комканости повествования…Все орут…Перебивают друг друга…С синтаксисом вообще полный ******…Но сами подумайте…Когда прёт уже не до синтаксиса, я интервью то дать как следует не могу…а вы говорите синтаксис – Алексей, Вы думаете, что Вы самый умный? – Во! И этот туда же!... Недоделанный *****ка вроде вышел из оцепенения, и даже говорит…О! Он даже задает вопросы – один за одним…ну-ну – Когда у Вас был первый оргазм? – В семнадцать – А секс? – В пятнадцать – Скажите что-нибудь нашим крутым читателям – Ну конечно! Я знаю! Что сказать! Я ****л!!! – Ваша мечта? – Автомат! – Кричите ли Вы во время оргазма? – Да – Когда Вы последний раз проверялись у иммунолога? – Полгода назад – Какое самое большое количество оргазмов Вы получали за один половой акт? – Три…, но послушай, чувак, - это продолжалось по меньшей мере пять с половиной часов… я начинал понимать, что здесь что-то не так…Точно! Это извращённый, ментовский; помешанный на ебле чувак. Вот тебе и интервью! – Алексей, не могли бы… – Тьфу!! Но если это стукач, надо делать вид, что я ничего не понял…Буду говорить с ним как с журналюгой и всё! Хотя тут уже оргазмы летают туда-сюда…при чём не чьи-нибудь – мои, мои оргазмы! Вам то за****ь! Сидите и читаете эту ****ень, а мне в тот момент совсем не весело было…Какой-то сексуально-помешанный мент, *****ный кафетерий с обязательной местной и мерзкой богемой и блядьми,…если бы не транквилизаторы – повторяю я – я уже давно бы был дома! Надо было валить оттуда! Съёбывать, как можно быстрее! А я сидел как размазанная клякса на *****ной псевдо-советской табуретке и нёс полную ***ню – А теперь запомни…ты кусок говна…с тобой разговаривает русский поэт и Ты, ***** Тебя в рот, войдёшь из-за этого в историю…не Твоё ****ое интервью…а Ты, именно Ты…со всей своей ***нёй, которая из тебя вылезает, грязное *****е. Вываливай отсюда на***! С меня достаточно! Всё существенное Ты для себя уже услышал. Готовь две тонны героина и кассеты с некрофилами – Но позвольте, позвольте…В общем, он ушёл. Охранники чуть не дали мне ****ы, но потом успокоились. Я взял чаю и стал его пить большими глотками – отлично усиливает эффект диазепама.
22-23.05.05.
Страна это сразу все страны.
Дворцы и неоновые рекламы,
река, вколоченная в гранит,
шум города, очень похожий на крик,
время, в котором, как в светофоре,
снизу на самый верх:
прошлое полное жизни,
настоящее - яркое пятно
и будущее одно на всех.
Ни одного достойного варианта.
Этот город уже ослеп -
дворники усыпили гирлянды,
и даже фонари стали светить тусклее.
Надо учиться маскироваться,
завязать или наоборот развязаться,
влиться в поток людей. Впрочем,
в этом месяце не отличишь дня от ночи
и музыки от стихов,
нормальных людей от сволочи.
В жарком пламени кабаков -
любовь это просто кусок ****ы.
Мы сходили с ума от холода.
В это время года не разводят мосты
и всех девчонок увезли из города.
Я присутствовал при расстреле.
Их раздели
догола. Они были приговорены
и в ладошках прятали груди.
Расстрелом командовал президент великой страны -
Владимир Владимирович Путин.
04.10.25.01.05.
Атеизм и прокладки “олл вэйз” -
это суперкомфорт!
Очередной мак-дональдс
пихают в открытый рот.
Когда подыхают с голода,
потому что нельзя работать -
свастика это знак доллара
на пропагандистских банкнотах.
И руки трясутся от злости,
от ненависти к этой мрази,
которая ходит в гости,
устраивает праздники.
У стада свои законы,
поэтому счастья нет.
Прожектор из ямы промышленной зоны
вырезает на небе след.
Конформизм поколения ясен,
потому что короткое лето,
и поэтому так прекрасны
огни твоего гетто.
05.30.01.12.02.
Я зашёл к этим торчкам,
просто от нечего делать
и словно попал в капкан
наркотиков, шлюх и денег.
Три с половиной дня
мы с ними бухали, торчали;
все вещи в глазах у меня
кричали.
Происходящее было, как триллер
с привычно-плохим монтажом -
пацаны зарубались, а девки выли,
как будто их режут ножом.
Одна из них, с видом Лив Тейлор,
корчила из себя звезду,
но я ей, один фиг, не верил,
расценивая как ****у.
Я кинул в неё сигарету,
а сам пошёл на балкон.
Синий балтийский ветер
сопровождал этот сон.
Она побежала за мной,
полезла мне в джинсы нагло.
Я ей сказал – иди домой, –
а проще – пошла ты на ***!
И тут она прыгнула вниз -
игра оказалась грязной,
а солнце, цепляя карниз,
висело кровавой кляксой.
03.00.01.12.03.
Ночью все кошки красные.
Помадой из дохлых птиц,
факел ночного магазина раскрашивает
телевизионной вышки шприц.
Прячется между домами,
дешёвым портвейном, контроль.
Ночью все кошки красные.
Все единицы ноль.
Верной приметой реакции -
ночью, все кошки красные.
Выглядывают из квартир полутрупы.
Верь в революцию -
так будет проще!
Жри человеческое говно!
Вот революция! Вот оно
понимание запредельности!
Ты можешь
отказаться от вечности?
Выйти из туалета
сверхчеловеком?
Всё остальное - поза!
Любая твоя угроза порядку
превратится в общение
с поверхностью чистых идей.
Ночью все кошки серые.
В поиске скоростей,
в поединке с балтийскими грозами
и с разорванными листами,
дожди заливаются слёзами
над нашими городами.
07.07.02.
По моему подоконнику стекают
капли дождя и нет ничего проще,
чем рассказать о красоте
падения этой капли, высоте
её измерения.
Каждую долю мгновения
тормозя время
надо ли выражать?
Жаль, если это действительно надо.
Справа и слева финский залив.
И в этом такая правда,
как в том, что шевелится лифт
в доме напротив. Живёт шизофреник,
умирают герои или мещане.
Это не озлобленность, поверьте,
это отчаяние.
01.24.19.05.03.
ОДИССЕЯ
Итак,
поднимавшийся по лестнице человек,
- время двенадцать, энное декабря. XXI век, -
как любой обыватель - мудак.
Итак, он поднимается по лестнице.
О, стены; обоссанные и разрисованные
знаками, матерной руганью, именами
и объяснениями в любви.
Грязные стены блочных домов. Они
притягивают, как магнит
уличный шум - пустоту мира.
Квартира
полыхает от понимания тайны, в ней
человек поднимается по лестнице на самый верх,
то есть на самый последний этаж.
Расстояние в триста шестьдесят пять дней -
ругань и саботаж,
где цифры танцуют и время - враг.
Итак,
он стучит в эту дверь. Мудак,
что его там ждёт, кроме
электромагнитных волн;
магнитофона, компьютера, телевизора,
радио, видео, микроволновой печки,
девки,
которую надо любить,
потому что любить надо.
Я ненавижу этого гада.
Итак, дверь открывается.
Лай собак врывается
вместе с вонью парадной.
В моём государстве,
то есть в холодной и грязной стране,
где ничего не светит мне никогда,
всегда
люди ходят с серыми лицами.
Некоторых тормозит милиция,
некоторых даже отпускают
или пинают в своих отделениях
менты моего поколения.
Он вошёл,
она радостно шепчет – здравствуй…
Вот картина мелодраматической срани,
хотя он для неё, возможно, станет
кем-то, вроде Улисса, которого не было год,
и теперь он вернулся.
Фонари в подворотне пинают в живот
улицу.
И чёрный магнитофон
страдает музыкой прошлого
тысячелетия в комнате из восемнадцати метров;
в определённом смысле её ровеснице,
если метрическую систему перевести в года.
И они говорят, что всегда
будут друг друга любить.
Меня начинает тошнить.
03.25.26.12.02. – 05.01.03.
Хватит ****еть!
Иди разбивай витрины,
если ты социально против.
Хватит ****еть!
Выеби свою сестру,
если тебе на всё плевать.
Хватит ****еть!
Ты можешь только жрать
пиво, работать на ****ую систему. Знаю;
чтобы хоть что-то иметь.
Поэтому заклинаю:
Хватит ****еть!
00.13.23.11.02.
Хватит ****еть, потому что с годами
город съёживается,
становится меньше…
Ментами утыканные перекрёстки,
десятилетия вешают.
Кровоподтёками переходы
ломают линейность проспекта;
и всё-таки у свободы
определённый вектор.
Хватит ****еть. Он примитивен,
точно игра в крестики - нолики,
когда авторучка удав,
слова, как визжащие кролики;
когда авторучка топор
и лезвие гильотины…
Как же держится до сих пор
бумага - тварь и скотина?
Визжат под пальцами поколения.
Чувствуют, суки, смерть -
Воля и Представление.
Поэтому хватит ****еть!
04.18.29.11.02.
Я проткнул свою руку шилом
и теперь вся ладонь занемела,
я хотел, чтобы было красиво,
хоть и выглядит скверно.
Пьяная мразь злорадствовала
– Тоже, мне, горе…
А кровь текла по канализации
в балтийское море.
Я мечтал видеть их повешенными…
Тех, кто меня окружал
перестрелять, как собак бешенных…
Один из них мне сказал
– Ты дерьмо! Ты никому не нужен!
Я ответил, что нужен всем,
а в его зрачках суженных
отсвечивал Вифлеем.
Потом я бил ему морду,
и меня оттаскивали бляди,
одну из которых, по ходу,
я отодрал. На кровати
в прокуренной комнате, я проснулся
…окошко царапал снег…
люди ходили по улице.
Среди них был только один человек.
Он зашёл в эту комнату. Мне стало плохо.
… кажется, это было воскресение…
Он схватил мою руку – Послушай, Лёха,
я русский поэт Сергей Есенин!
– Отстань от меня! – закричал я в ужасе,
– Ты повесился, предварительно вырезав вены
ещё в прошлом веке! – и комната кружится,
выворачивая свои стены.
02.40.04.01.04.
За подкладкой реальности
прячется что-то.
Смысл поэзии, вычислить что.
Говорят, это бессмысленно,
то есть о том,
что реальность это так много,
а мы её часть, неспособная
верить, любить, наблюдать этот круг,
в котором окружность отсутствует…
Поэту останется только звук
произносимого предложения.
Невыносимое положение!
Но ведь слова это только начало,
того, что когда-то, взрывалось, кричало,
а теперь тихо стонет всё тише и тише,
так, что никто ничего не слышит.
Кроме поэтов.
13.47.08.07.05.
...ещё я добавил несколько слов
про то, что это уже любовь,
но не смотря ни на что
мы будем смеяться
вместе с начавшейся осенью.
Год после Бислана.
Мы стали ещё хуже и ко всему прочему
я кажется подцепил простуду.
Серым почерком
самолёт пишет в небе неприличное слово.
Когда я сегодня проснулся - часы показывали пол-второго
и солнце врезало свой жёлтый кусок
как раз в середину кухни.
Воняло хозяйственным мылом.
Я знаю, что некрасиво
сообщать об этом в любовном письме,
но может быть между этих строчек
ты увидишь тоску
и тогда этой ночью
мы станем друг другу ближе.
А, сейчас, подоконник лижет
побледневший солнечный луч,
также, как я у тебя между ног позавчера.
Это письмо всего лишь предлог.
Это письмо всего лишь игра.
Главное - что свобода
требует точного выбора.
Пятое сентября. Две тысячи пятого года.
Лёха Никонов.
04.34.05.09.05.
Возможно
мир - это мусорная корзина, в которую брошена
горящая зажигалка пристального взгляда солнца.
Хуже, чем черви в гниющем мясе,
крошатся времена года.
Пламя из любви и грязи;
природа шевелится за пределами города.
Надо быть полным дерьмом,
чтобы стучаться в дверь,
закрытую навсегда.
Я, лучше, найду мента
и проткну ему горло штыком.
За то, что в тот день, мельком,
только краем зрачка, случайно
я видел, как орёт отчаянно
вся реальность.
02.10.24.07.03.
Весна опять на****а;
Вместо тепла - холод.
Моя авторучка застыла
меня окружает город.
Трава, которая имела глупость вылезти,
выглядит лицемерным вызовом
уже подыхающей зиме.
Машины едут в сторону центра,
может там хоть немного теплее.
Птицы, что вчера надрывались, ополоумев,
все как одна заткнулись,
как будто их просто не стало.
Весна опять на****а
этот проклятый город.
Моя авторучка застыла.
Вместо тепла - холод.
14.00.19.04.05.
Заря над рабочим районом долго
прыгала между домами.
У меня есть трава и водка,
и никакой морали.
03.00.25.11.03.
Вот ночь и белые фонари,
как декорация для любви.
Вот зашторенное окно.
В него не посмотришь, оно
закрыто цветной занавеской.
Вот белая, тонкая леска –
дым заводской трубы.
Качаются тихо столбы,
город молчит, издавая крик
на очень короткий миг.
У этого мига нет края,
и я это принимаю.
02.40.28.04.05.
Вечность, конечно же, круг.
Жизнь, безусловно, квадрат.
Из города Эн в Петербург.
Электричка. Оттепель. Март.
Так миллиард вещества
вращается в карусели
времени, как слова,
которые надоели.
10.30.08.03.03.
"На вид ей семнадцать, в розовом…
у неё небольшая грудь
после всего что случится –
этот день навсегда забудь"
Этот день навсегда забудь;
он приблизил редакцию сборника.
Это, как звенящая суть
позапрошлого вторника,
это окончание записи альбома
точно ордер на обыск,
это, как высказанное слово,
(после восклицательного знака пропуск),
это видимость, это структура
последовательной, разговорной речи
и главное: это не литература!
А простой, заурядный вечер.
Где любая мечта, всего лишь, пароль,
где трамвайные рельсы ползают
между нами. Не уходи, постой…
17.30.26.07.04.
Я же тебе сказал,
что не могу видеть людей,
когда солнце пинает слепые глаза
ленинградских пустых площадей.
Я же тебя просил
не выходить на улицу днём,
а теперь мы едем в грязном такси
неизвестно куда - вдвоём,
полусонные, хотя время всего
два с половиной часа
и у нас с тобой нет никого,
кому мы могли бы сказать
– я тебя знаю, – таков
принцип всего секретного.
Только я отказался от прежних стихов
совсем не для этого.
Посмотри, как солнце лучами вытерло
всю улицу до светофора.
Это выцветший воздух Питера
держит июль за горло.
06.04.
Белая ночь представляет собой
серый размазанный цвет.
Каждый из нас, выжигая пространство,
оставляет какой-нибудь след -
принцип определенности места.
Я смотрел на кровавое тесто
восходящего солнца и знал,
что здесь не хватает красок.
Я хватал воздух ртом, ничего не понимал,
меня окружали люди,
и я не увидел их глаз.
Мы проживаем одну только жизнь
бесконечное количество раз.
02.32.12.03.05.
Девочка шла вдоль дороги.
Её обгоняли машины.
Она могла трахнуться с кем угодно
и всё равно была чистая.
Её снам позавидовал каждый,
если бы мог их увидеть.
В придорожном кафе она пила водку
с водителями грузовиков,
делала им минет,
расспрашивала про любовь.
– Как это бывает, когда любишь?
Те, что-то мычали и старались
побыстрее уехать.
Она напрашивалась в дорогу.
Ей хотелось увидеть весь свет.
А ведь её сны, были гораздо важнее,
чем представления обычных людей
о любви и других городах,
потому что в их тусклых мечтах
ничего интересного нет.
02.15.25.02.05.
Пропало стихотворение,
в нём было четыре цвета -
настоящее совершенство.
Я его потерял то ли в метро, то ли в подъезде,
а может на улице.
Тому, кто его найдёт, не позавидуешь -
находиться в постоянном ужасе,
мучиться
присутствием чистого абсолюта…
Ничего интересного.
Поэтому я, как будто,
не требую, чтобы его вернули и даже
покажу две последние строчки.
Расцарапали окна многоэтажек
пальцы сиреневой ночи.
03.40.02.02.05.
Люди сидели в квартирах.
Собака подыхала в подъезде.
Из её пасти текла слюна,
она дышала, так быстро,
что это было похоже
на шум вентилятора.
У моего приятеля
завелась подружка,
которая работала стриптизёршей
и он целыми днями дрочил
на её отсутствие,
В городе нечем заняться, это точно…
Собака начала дёргаться
мелкой дрожью,
её глаза - зелёные звёзды,
были ни на что не похожи,
кроме зелёных звёзд.
Я часто слышу этот вопрос –
почему только плохо? –
Собака умирала так долго,
мучительно, страшно и отвратительно,
что её ещё полуживую
выволокли во двор, заботливо
подстелив под неё старую тряпку.
Добрые люди.
Собаку тошнило так гадко,
её смерть содержала такие цвета,
которые я не видал никогда.
Я сидел напротив и наблюдал
ужасное поле битвы,
и визги собачьей молитвы
принимал за реальность
в её непростой красоте.
Я видел лишь то, что видел.
Собака подохла.
Я ехал домой и ненавидел
всё что меня окружало так долго:
люди, дома, тротуары, вокзалы,
рекламы в дерьме изумрудных ширм,
и в новостройках, с чёрными дырами выбитых окон,
сирены ментовских машин.
01.10.31.12.04.
В одиннадцать вечера события ускорились.
Очередная страница была перевёрнута.
Я понял, что снова стою у стенки.
Градусник показывал диалектику холода
без всякой оценки.
Влюблённые пытали друг друга
в далёких, глухих комнатах.
Им была необходима разлука,
но они этого не понимали -
девчонка кричала без всякого повода.
Они меня, окончательно, достали.
Это была рекламная акция,
невозможная подлость и провокация,
наглость, двуличие, ложь и подлог.
Самолёты летели в Нью-Йорк.
Бомбы стали чем-то вроде дождя,
а в телевизоре убивали детей.
Парочка выясняла отношения.
Моё поколение пристально
наблюдало за тем, как убивают детей.
Всё происходило достаточно быстро.
Отрезок времени это просто выстрел,
направленный в никуда, в ничто.
Его любовница схватила пальто
и убежала, ударом двери
заставляя себе поверить.
03.30.27.02.05.
Я знаю, что будет хуже,
я знаю, что бесполезно,
я знаю, что ночь по лужам
бегает по колено,
я знаю, что безразлично,
я знаю, что ветер кричит,
я знаю, что неприлично,
я знаю, что стукачи
есть даже на небесах.
Я знаю в твоих глазах
похоть, любовь, отвращение
и даже такие видения,
которые ты не видала.
Я знаю, как умирают собаки,
я знаю, что этого мало,
я знаю, что звёзды - знаки,
я знаю, что то, что невидимо
может существовать,
я знаю, что должен знать.
02.27.28.04.05.
Ах, если бы нас не держали
на вечном прицеле
оптической винтовки неба.
Правила уничтожения работают.
Такие мирные эти прохожие.
Вы бы увидели их рожи,
искажённые температурой солнца и
верою в бессознательную силу любви.
Этим людям хочется пытать друг друга
в соответствии с законами, которые их же заслуга.
Эти люди читают мои слова:
ответ романтизму – реализм два.
19.00.16.05.03.
К сожалению, умной и верной
быть невозможно. Нельзя!
Спермой
ты измазана вся.
Я могу без тебя жить!
Я плевал в твои, чёрной тушью,
размазанные ресницы!
– А как же социальное обеспечение?
Тебе повезло родиться
красивой
и гладкой, как латекс,
мечтой тинейджера.
О, принцесса поллюций и шейпинга
с узкими бёдрами
и грудью из порно восьмидесятых.
В пристальных взглядах!
В лифте и на скамейке
давай, пока ты такая!
– А как же социальное обеспечение?
04.00.02.12.02.
Я захапаю всё солнце,
как свободу, про****ную в девятнадцать
в угоду свободе –
ницшеанскому на****ову,
монтеневского высокомерия
и слизи теоретиков анархизма !
Я никому не отдам солнце !
Оно, в общем-то, никому и не нужно,
поэтому оно и моё;
Только моё солнце !
Улицы или беременная,
бетонная клетка,
с редкими поездками за город.
В карманах сигареты и конопля.
Деревенщина, бля,
в спортивных костюмах косится
наглыми и пустыми глазами.
Ну вас на*** !
Мы приехали за грибами,
потому что л.с.д. не купишь,
как хотелось бы,
в какой-нибудь аптеке, по быстрому…
Флэш-бэки, вот и всё что осталось,
которые, как выстрелы
в оцепеневшую группу
Мовсара Бараева
не лишают скотень иллюзий, а только
изменяют сознание, как и некоторое количество грибов.
С ними то, уж точно,
прихватишь солнце и всю
объективную реальность прочно.
23.23.22.11.02.
Руки рисуют знаки
налево или направо.
Над крышами, рваной радуги
дурацкая переправа
кривляется. Свастика промышленной зоны
в кольце кривой теплотрассы.
Я стою слева от перрона
у железнодорожной кассы.
02.07.23.10.02.
Тебе не хватает малого -
понять, что нас только двое,
что время одно на****ово,
пространство другое.
05.00.25.11.03.
Ещё одно интервью.
– Красный рот,
синие глаза,
чёрные волосы,
семьдесят стихотворений,
примерно столько же песен,
две-три статьи
в самиздатской прессе.
Изнасилования,
наркотики,
страх перед беременными,
истерики на сцене
и в жизни,
моя любовь,
одиночество и слова.
– Всё могло быть намного лучше…
– Мой любимый художник Делакруа,
мне нравится поэт Слуцкий.
Мой возраст тридцать два года.
Я ненавижу партии и группы.
Я до сих пор считаю, свобода -
единственное ради чего стоит жить.
– Всё это конечно, круто, но позвольте спросить:
вы гордитесь этой галиматьёй. Считаете себя пророком,
при этом, не видя за собой, буквально, ни одного порока.
Ведь раз, вы их выставляете, значит считаете
это естественным для человека -
эксгибиционизм!
– Я всё время спускаюсь вниз,
я курю сигареты,
траву и гашиш.
Я не разу не ездил в Париж,
зато видел Москву - она отвратительна,
так же как все города.
Мне всегда казалось таким удивительным,
что иногда…
– Я не об этом. Ведь всё же признайтесь -
это какой-то бред и ничего нового;
заливать весь белый свет,
извините, но самым настоящим говном.
– Я утверждаю: любовь это оружие,
определение хлеще:
это канализация для сердца.
– Вы сумасшедший?
– Мой диагноз -
шизо-истероидный тип,
с ярко выраженными нарушениями адаптации,
я был влюблён,
обнимал предателей,
я всё время играл с огнём,
требовал слишком многого.
– Вы пишете ночью или днём?
– Ничего особенного;
посмотрите содержание.
Я не выполнял ничьих приказаний,
но жду их целую жизнь.
– Кажется, вы уводите разговор в сторону…
– А у нас платоновский диалог?
– Нет, я к тому, что, не лучше ли
признаться и подписать показания!
– Мой текст это просто залог
вашего непонимания,
но признайтесь и вы, что всё же
вы чувствовали что-то похожее,
в смысле, чем ниже - тем выше…
– Говорите, пожалуйста, тише,
я, ведь, всего лишь ангел.
Подписываете показания
или нет?
Это не биография или автопортрет -
это признания.
– Я не ангел, я просто поэт.
До свидания.
03.50.20.02.05.
Техника - крайняя степень формы,
Быстрого - категория времени,
Письма - коннотация свободы.
Вчера надрывались сирены
в туалете петербургского клуба.
В дыме сигарет и сканга
я блевал в унитаз, одна подруга
держала меня за колени.
Орала (хоть я ничего и не слышал
в своём понимании слова нирвана)
– Все говорят, у тебя едет крыша
от транквилизаторов и марихуаны.
Держала меня за плечо
и радуга звенела в сиянии
ржавой воды унитазной дырки.
Техника быстрой линии,
для которой не существует крики
****ой дуры из полуподваль-
ного клуба на Перекупном.
Поэтому Грааль
любая посуда с вином.
Именно так я пинаю сознание.
С ними невозможно разговаривать.
Хоть я и не *****нутый гедонист,
я и теперь заворожён реальностью,
и даже, подпишусь под тем,
что не хочу ничего другого,
потому что не знаю зачем.
02.08.26.03.03.
На небе розовый лак.
Я еду без повода
в метро, которое разноцветный червяк
во внутренностях города.
Я мечтаю о том, что неплохо бы
обзавестись пистолетом…
То есть, каждому настоящему поэту
я бы выдавал по пистолету!
Станции с ****вшим видом
шатаются, точно пьяницы.
Я утверждаю, что между шахидом
и поэтом нет никакой разницы.
Каждый из них выжидает,
чтобы потом взорваться -
красным, оранжевым цветком;
книгами и поездами
в которых людей битком -
они движутся, оставаясь на месте,
потому что движение всё!
Я хотел рассказать об одной поездке
и ничего, что ещё.
17.00.01.07.04.
Ах, возьми меня с собой
туда, где лето,
туда где тёмно-синий прибой
стонет в объятиях ветра.
Туда, где можно трахать кого попало,
курить траву и ничего не делать,
туда где небо огромное одеяло
как будто разрисовано мелом.
Куда ментов вообще не пускают,
где солнце прыгает так высоко,
что даже глаз не хватает
увидеть как оно далеко.
02.03.23.04.05.
Дело поэта писать стихи,
и если внимательно перечтёте
“технику быстрого письма”,
вы там найдете
некий смысловой сдвиг,
иррациональное место…где-то в середине
и если вам действительно интересно:
- я видел какие-то огни и…
перемены
(на деле меня окружали стены
обычной квартиры), чертил рукой
слова, содержание которых заслонило собой
всё что обычно делает рифма:
Карфаген должен быть разрушен, либо
мы станем ловкими фокусниками на службе
у толстомордых блядей или государства.
И чего ради? Страха перед наркотой,
тоской,
что ночью мы жрём, запивая водкой?
Я буду резать ножом любого,
кто скажет хоть слово
о том,
что со мною
сегодня
не будет.
В обычных домах обычные люди
знают про выбор, но он им не нужен.
Карфаген должен быть разрушен.
04.47.29.12.04.
Это прекрасней, чем можно представить;
видеть, как бледно-розовым светом
блестят твои губы.
Когда ты была подростком,
мечты были ярче,
как у всех нас.
Теперь тебя дёргает на дискотеке
обычная жизнь.
Когда у тебя начались месячные -
брат забухал, проездные билеты стали дороже,
а водка дешевле.
Мне шепчет на ухо жизнь -
проснись.
А дискотека пульсировала,
точно гигантская артерия.
Ничего не было слышно,
кроме биения сердца,
кроме визга новорождённых,
родившихся в эту ночь.
Хотя мы всё слышали,
мы не обращали внимания
на продолжение такой удивительной жизни.
А она, сворачиваясь в себя,
в кашу естественного отбора
существовала неизвестно для
чего другого.
04.15.13.02.05.
Утро это глухой удар,
концентрация пустоты,
утро это такой пожар,
в котором горят мечты.
04.10.04.
… и всё-таки бывает такое:
луч солнца режет собою обои
пополам
и я сам,
и всё, что меня окружает,
превращаем секунды в года.
Нет, правда, бывает, что иногда
я верю в любовь, и твои жесты
не фальшивят и представляют собой послание,
где есть простота оправдания
фальши, и значит её уже нет!
Необходимость сознания это привет
из места, в котором солнце не обязательно существует…
Меня это не волнует.
11.30.03.06.03.
В середине у жизни
я видел синий забор -
подростки прибили к нему рыжую кошку.
Она была похожа на огонь.
Соборы и церкви висели в воздухе,
подсвеченные её глазами
и прожекторами.
Я начал блевать.
Оранжево-синий пейзаж
дёргался передо мной
и в этот момент я понял,
что уже следующей весной
начну очередной лирический сборник.
Правда, я всё заблевал,
но это, конечно, мелочи
по сравнению с вашей жизнью.
О, конечно! Я знал,
сколько стоят мои слова
по сравнению с вашей жизнью! Едва
ли дороже
чем жизнь этой рыжей, замученной кошки,
рыжей кошки на синем заборе.
Если слова ничего не стоят,
вы ничего не стоите тоже.
Ненужное следует уничтожить.
03.35.19.02.05.
Я прошу тебя - молчи,
это будет лучше для нас обоих.
У тебя в глазах тот же цвет,
что на обоях.
У тебя в глазах много больше
тебя самой.
Между нами, как будто брошена
головная боль.
Эта комната,
стул, телевизор,
ваза с цветами; в ней словно в призме
отражается луч из окна,
за которым раскачивается стена
пятиэтажного серого дома,
тротуар, облака,
всё как будто знакомо,
но имеет другой, подозрительный вид.
Между нами как будто стоит
конвоир. Так, что просто молчи
в зареве концлагерной печи -
великой любви, неопрятной,
как бесконечность вселенной.
Стены
у комнаты - четыре глаза,
стул, телевизор, прозрачная ваза -
всё отражается в этих глазах…
04.05.
Имени не назову.
Ты, обычная девчонка -
только твоя слюна
сладкая, как сгущённое молоко.
Мона Лиза, конечно, блядь.
И про это стыдно не знать.
Давай!
Раздвигай свои ноги, глотай
сперму. Так останавливают время.
Это тебе не Марсель Пруст,
а настоящий Уэллс.
Лёгкие наркотики, секс -
чтобы тебя убедить,
что стыдно так просто жить.
16.06.02.
Разве всё это было зря?
Расскажи, как прошедшей ночью
белым ужасом декабря
зима начала морочить
нашу жизнь. Убивая всё,
жадная до гололёда.
Только запомни; она
подохнет через полгода.
Зима будет корчится, падла,
в зелёном огне марта.
Ебаная Жанна Д’Арк!
Мы будем смотреть, а захочется
отпустим сознание, если так будет надо,
закроем глаза и разрежем вены
и может, найдём, что все перемены -
лишь повторения прежних смыслов…
Близко
время новых проскрипций.
Я жду
время новых проскрипций.
Пусть будет так.
А пока мы будем собирать поленья
для Жанны Д’Арк.
03.50.01.12.04.
Я оказался случайно
в центре зимы и холода,
когда будильники заверещали
по всему городу.
Я увидел дырявое небо
и понял, что это послание.
Необходимы - победа,
рифма, трава и реланиум.
Надо было звонить барыге,
а потом ждать открытия книжного маркета,
в общем, необходимы - книги,
трава и транквилизаторы.
Присутствие прочего недоказуемо.
Кайф это то, что возможно проверить,
то есть все то, что непредсказуемо
невозможно измерить.
Путинский принципат в телеприемнике
огласил помещение криком,
когда в середине вторника
я пришел покупать книги.
Мойка или Фонтанка, я слабо
разбираюсь в названии местных канав,
тоже орали как падлы.
Я где-то ошибся, назвав
происходящее грязной шуткой,
но только когда я зашел в магазин
книги как проститутки начали лебезить.
Я пытался смотреть только прямо.
Мне очень хотелось пить.
А на полках разыгрывалась драма,
и я ее не мог остановить.
Книги орали и жрали друг друга,
раззевая бумажные пасти,
а на улице красная вьюга
разрывала прохожих на части.
Это действительно было круто
и я снова забыл все слова,
потому что закончились - утро,
транквилизаторы и трава. 02.04.
Ответить с цитированием
)
Сообщение от P-Off
