Nons... до сих пор читаю твой пост! Из него можно делать уже брошурку, осталось описать особые места.. путевки сайты и так далее и можно объявить это все общей информацией о гоа...
Для меня это очень странная музыка, больше не транс скорее всего.. не понятно, не могу определить, но мозг точно уходит куда-то не туда... слушаю очень редко и под настроение. С каждым разом все больше "вникаю", все равно на много времени меня не хватает.
Дорогие любители Гоа... вышла книга "ГОА синдром" Начал читать... в рунете нашел только эти три главы, которые доступны везде и бесплатно... позже попытаюсь найти книгу в цифровом формате, хотя... на лето бы не помешало настоящую книжку, которую можно взять хоть куда и всегда мысленно быть в гоа
Вникайте!
P.S. фотки будут... как инет появится ;) ...
P.P.S. есть интересный сайт - www.goa.ru
Глава 1- Где этот чертов Пепе? – Пол нервно подкурил еще одну сигарету, - Бросишь тут курить... Скажи, зачем ты связался с этими нигерами? Почему они изменили время встречи? У меня плохое предчувствие… Кидалы они все…
Марк посмотрел на Пола и вытащил из его рта сигарету.
- Не правда ли, очень странно, сначала ты начинаешь курить, чтобы всем доказать, что ты – мужчина, - Марк сделал глубокую затяжку, задержал дым в легких, будто смакуя аромат Davidoff, - а потом ты бросаешь курить, чтобы вновь доказать, что ты – мужчина, но уже самому себе.
Марк разломал сигарету пополам и выбросил в открытое окно машины.
- Какого черта ты делаешь? – Пол развернулся в пол оборота, задев головой зеркало заднего вида.
- Во-первых, не я связывался с нигерами, а они со мной. Во-вторых, не с нигерами, а с нигерийцами, а в третьих – заткнись и сиди, жди, пока они не приедут, у них еще есть пятнадцать минут, и до этого ни разу не кидали… Я пойду осмотрюсь.
- Может я лучше косяк сверну? – Пол достал из бардачка пакет и бросил его на приборную доску, - А что это у тебя на рукаве написано?
Пол ткнул пальцем в лейбл на футболке Марка и вслух прочитал:
- Pepe Jeans. London. Ты что, прикалываешься надо мной? Ты знаешь сколько нигеров сейчас проживает в Англии? Двенадцать миллио-о-онов!
- Не нигеров, а нигерийцев.
- Да они там со всей Африки!!! Ни-ге-ры!!!
- Не переживай, в России на Дальнем Востоке китайцев намного больше. И никто не ходит их лупить арматурами и железными цепями. Цивилизованные люди - семьи заводят, детей рожают. А майка – это случайность. Я ее последний раз в клубе «Библос» на Бейт Текстиль одевал.
Марк вышел из припаркованного прямо перед воротами церкви «джипси». Три года назад первое, что он сделал, когда приехал на Гоа – купил эту машину, а затем на ней, бросив сумку с вещами в кабину, поехал искать недорогое жилье недалеко от моря. Как в России все дороги ведут в Рим, так и здесь, на маленьком клочке побережья Аравийского моря, все дороги ведут в Арамболь. Это для тех, кто вылетал из Тель-Авива. Марк был из их числа. Очень быстро он открыл ресторанчик на каменных утесах Арамболь-бич – по вечерам в «Маркусе» собирались балдеющие бездельники из Хайфы и отрывающиеся в отпуске без генерала Исраэллы Орон сержантки подразделения АОИ. Чилам ходил по кругу, в центре которого сидел гитарист с длинными дредами. Сквозь дым гашиша под переливы струн разносились «Last hippie standing» и «No woman, no cry». Они терялись в непрекращающихся разговорах на иврите, языке, который объединял большую часть посетителей ресторана Марка. Каждый закат солнца он провожал вместе с верными сынами и дочерьми Израиля. Когда на BBC сказали, что Ясир Арафат скончался во французской клинике, все дружно подкурили то, что было в руках - чиламы, джойнты, бутылочки - выпустили облако дыма и сказали «Бом!».
Пол в тот момент допивал свое пиво за барной стойкой «Маркуса». Красавицу, которую он искал на Арамболе, найти не удалось, такси, на котором он приехал на самый север Гоа, умчалось, как только была оплачена поездка в два конца. Он облазил весь пляж и всю деревню, в поисках адреса, написанного на салфетке израильтянкой, но о месте под названием «Buddha Spirit» никто не знал.
- Чтоб тебя разнесло, стерва, - Пол проклинал ее и себя за то, что повелся на эту девку. Его манчестерские друзья с Зеленой улицы шумно орали перед телевизором «Man U! Man U» и плескались пивной пеной в Кандолиме, а он смотрел на режущие глаз даже на экране красно-белые интерьеры BBC, понимая, что еврейка просто над ним посмеялась. В тот момент он искренне жалел Ясира и весь палестинский народ.
От этих раздумий его отключил Марк, протянув чилам. Пол затянулся и с удивлением начал наблюдать, как растягивается время – через какое-то его количество пришла Этель. Она прошла сквозь стулья, заполненные неподвижными телами - пока шла, поочередно останавливалась у каждого, наклонялась и целовала в лениво подставленную щеку.
К тому моменту, как она подошла к Марку и поцеловала его в губы, интерес к ней у Пола уже пропал – то, что он покурил, было интереснее. Сквозь тяжелые полуопущенные веки он увидел, как Этель направилась в его сторону с огромной дымящейся трубкой, и, поняв, что второго раза не выдержит, громко упал в обморок на пол со стула. Последнее, что он слышал в тот вечер – разговор Марка с черным парнем о качестве «Buddha Spirit» и «Manali cream».
На следующее утро первое, что увидел Пол, проснувшись от головной боли – большую коричневую плитку, лежащую прямо перед его глазами. На шоколад она была непохожа, а в памяти всплыл тот самый черный парень. Он постоянно терял пол кило гашиша, находил его, через несколько минут вновь терял, и шарил руками по песку. Последний раз, похоже, он так и не смог его найти. Расстроился, наверное…
- «Buddha Spirit» значит… И что мне с тобой делать? – спросил Пол у брикета, а голос Марка, очень быстро оказавшегося рядом, ответил, - Я знаю, что мы с ним сделаем.
С тех пор Пол и Марк живут по соседству, а Этель, оставив той ночью одинаковые засосы на шее каждого из них, помахала рукой из окна уезжающего такси и больше в поле зрения парней не попадала. Как конкретно появился синяк на шее, Пол вспомнить не смог, а Марк просто отмалчивался.
«Buddha Spirit».
Церковь Святого Энтони стоит на перекрестке дорог в центре Сиолима. Пластиковым крестом она гордо смотрит туда, где заходит солнце, вспоминает, наверное, времена, когда в устье реки Чапора стояли на рейде португальские парусники, неся вахту у форта с одноименным названием. Спустя три столетия возле форта появился русский ресторан «Баба Яга», а по соседству с церковью на Сиолимском перекрестке появился рынок, торговый центр, футбольное поле, несколько десятков лавочек и фаст-фуд SiolChin. Вкус риса, курицы и соуса, которые были единственным наименованием в меню забегаловки, западает в памяти настолько, что каждый раз, проезжая мимо, Марка порывало остановиться и набить до отвала желудок. Так, чтобы пошевелиться потом было сложно.
- Курицу мне, - поняв, что самое лучшее, что он может сделать за пятнадцать минут - это поесть, Марк зашел в SiolChin и сел за столик у окна.
Индус, принявший заказ на курицу, наконец ее поймал и с заднего дворика заорал:
- Целую?... Или половину?
- Половину.
Голова курицы полетела в корзину, а обезглавленная курица, вырвавшись из рук своего палача, полетела так, как только может мечтать курица. Достигнув пиковой высоты, она начала планировать на землю, но последний полет несостоявшейся птицы прервал индус, в воздухе поймав ее за лапы с ловкостью викеткипера сборной Индии по крикету. В считанные секунды тушка курицы осталась без перьев, потрохов и разрубленная напополам.
- Не кошерно, между прочим, - Марк попытался заступиться за свой ужин, а точнее – оправдать увиденное кровопролитие, - Но что поделать… Карма…
На узком перекрестке среди людей, деревянных киосков, припаркованных мотоциклов и снующих возле фаст-фуда собак пытались разъехаться два огромных автобуса. Они, каждый сделав ровно пол поворота, застряли так, что любой начавший движение обязательно задевал либо другого, либо хрупкие строения торговых точек. Из окон автобусов высунулись головы – одни смотрели ситуацию на дороге, другие – на финал Кубка Тата по телевизору через окно забегаловки.
Через то же самое окно смотрел Марк на разворачивающийся перед ним театр. Автобусы перекрыли все четыре дороги так, что сквозь пространство между ними мог проехать только мопед. Одновременно рванув с двух сторон, самые прыткие в результате натыкались на таких же, движущихся навстречу. И тоже застревали, разъехаться вдвоем между автобусами не получалось. Количество автомобилей, мопедов, мотоциклов, людей и коров стремительно возрастало, кто-то посигналил и, словно по команде, грянула какофония клаксонов всех мастей и тональностей. Инициативная группа выходцев из Карнатаки пыталась разрулить ситуацию, водители автобусов пытались разрулить свои громадины. Те, кто не смотрел по телевизору крикет, жестами и покрикиваниями пытались разрулить непонимание между водителями и инициативной группой. Вокруг всего происходящего плотным кольцом стояли наблюдающие и сочувствующие.
Очень быстро появилась полицейская машина. Из нее вышли трое мужчин в светло-коричневой форме и блестящими буквами GP вместо погон. Инициативная группа перестала проявлять инициативу, а все остальные наперебой начали рассказывать каждому из трех офицеров, в чем загвоздка и какова сложившаяся ситуация в действительности.
В действительности же два автобуса закрыли от глаз Марка его джип с Полом и пакетом, а джип полицейских появился очень некстати. Шанс того, что, разобравшись со сложной логической задачей, полицейские затем обратят внимание на припаркованный у церкви Suzuki Gipsy, был один из сорока тысяч, но эти цифры плотно сидели в голове Марка. Инстинктивно он напрягся и начал наблюдать за полицейскими.
Те, под несмолкаемый оркестр клаксонов и бурной беседы толпы, застрявшей в пробке, пытались друг другу объяснить лучший способ выхода из сложившейся ситуации. Пластиковый крест церкви Святого Энтони посмотрел еще один закат и зажегся неоновым светом. Вслед за этим загорелись лампочки на прилавках и белые пластиковые боксы над некоторыми из них, а фонарь на высоком столбе окутал мягким светом перекресток, ставший для Марка бесплатным театром. Под фонарным столбом на фанерном рекламном щите широкоформатно масляными красками были нарисованы веселящиеся на уличном карнавале люди. Еще бутылка пива и слова «Traffic jam. Goa style».
Восьмилетний пацаненок, уставший стоять в пробке, облокотил велосипед на автобус и начал писать прямо под фонарным столбом. Водитель автобуса дождался, пока мальчик застегнет ширинку и заберет велосипед, громко посигналил и стал медленно ехать вперед. Крыша задевала ветки дерева, с его зеленой кроны падали белые цветы на залитый оранжевым светом фонаря асфальт. На заднем стекле автобуса масляными красками был нарисован национальный флаг и слова «INDIA IS GREAT».
Официант-викеткипер поставил на стол железную тарелку с красным соусом и красной от карри курицы:
- Drinks?
- Нет, так поем.
- Пятьдесят рупий.
- Ужин за доллар… - Марк положил розовую бумажку на пластиковый стол и отломил от горячей половины курицы ногу, - Великая страна.
Автобусы наконец разъехались, оставляя за собой шлейф из падающих цветов, а среди всего этого благоухания стоял Пол в футболке «Челси». Он не просто стоял, он всем своим видом показывал результаты четырехсотлетней колонизации британцами Индостана.
Он мочился у церковных ворот.
Полицейская машина остановилась и из нее вышли те же трое в той же коричневой форме.
- Shit!!! – прошипел Марк. Он выскочил из фаст-фуда, как пятнадцать минут назад курица из рук официанта, подбежал к Полу прежде, чем полицейские подошли к нему, и отвесил подзатыльник, - Если бы я увидел, что ты только что отлил у Стены Плача, я был бы гораздо расторопнее местных копов.
- Это ваша машина? – один из них посветил в лицо Пола фонариком, уличное освещение не пробивалось через густые ветки дерева.
- Нет, моя, - луч света переместился на лицо Марка, а два других заскользили по кабине «джипси». Взгляд Марка и Пола замер на приборной доске. Пакет с травой все еще лежал там.
- Ваше водительское удостоверение, - полицейский был непривычно большой, двое других, чуть поменьше, уже нашли пакет и бросили его на капот машины.
- В отличие от тебя, он его сейчас спрячет, - сквозь зубы прорычал Марк. По всем законам индийской логики полицейские не должны были обратить внимания на джип. Но по тем же законам возле этого джипа стоял белый. И он не просто стоял
Свободной рукой Пол пытался подкурить косяк.
- Это ваш пакет? – второй луч света ударил в глаза Марка.
- Я думаю, уже ваш, - полицейский не согласился с ответом и продолжал светить Марку в глаза.
- У вас к машине есть еще такие пакеты?
- Таких нет.
Тяжелый пакет с деньгами упал на капот, и третий желтый луч врезался Марку в глаза:
- Это ваш пакет?
Глава 2Двери раздвинулись в стороны, и толпа людей вывалила на перрон Павелецкой. Как ртуть она стекла по порожкам в подземный переход, звуки шаркающих ног и катящихся на пластмассовых колесиках чемоданов слились в какофонию, эхом разлетающуюся под низкими белыми потолками. Каждый старался обогнать впереди идущего, будто от сэкономленной минуты зависит как минимум судьба человечества.
Болт не спешил, до самолета было еще часа три – достаточно времени, чтобы остановиться на пять минут и послушать – звуки флейты отражались от кафельных стен и заполняли собой пространство среди рыжих шуб, синих пуховиков и черных кожанок.
- Серега, ну, ты чего остановился? Еще никуда не уезжал, а уже ностальгия замучила? – Динк, друг Болта схватил за ручку его чемодан и потащил к эскалатору.
- Да подожди ты! – крикнул Болт, но его услышала только стоящая неподалеку парочка влюбленных, на секунду они перестали целоваться, посмотрели на Сергея, как на возмутителя их идиллии и продолжили ласкаться, не обращая внимания на происходящее вокруг.
- Динк, стой! – Болт рванул с места, стараясь не потерять друга из вида. Красный чемодан лавировал где-то впереди среди ног, Серега пытался растолкать людей и догнать Динка, ориентируясь на яркое пятно своего багажа, но плотность движения была достаточно велика, чтобы остановить все попытки после первого же раза.
Когда эскалатор поднял Болта наверх, Динк уже стоял в очереди к кассам:
- Один билет на экспресс до Домодедово, - он обменял купюры на чек и протянул его Болту, - Пойдем, через пятнадцать минут твоя электричка.
- Да куда ты так спешишь? Я что, уже настолько тебе надоел, что стараешься сплавить меня куда подальше? А если я не вернусь из этой Индии?
- Тоже мне, Афанасий Никитин.… Куда ты денешься? – Динк рванул в сторону электрички, - Ты чемодан будешь сдавать в багаж?
- Вдруг меня слон затопчет… или акула загрызет… Афанасий Никитин вернулся, между прочим.
- А чего тебе тогда не вернуться, не пешком ведь идешь за три моря. И вообще, слонов на Гоа нет! – уверенно ответил Динк, - И акул тоже! – почти месяц они вместе собирали в интернете информацию о том, куда полетит Болт, - Так что с чемоданом?
- С собой возьму. Мне просто стремно одному так далеко.
Парни вышли на перрон, морозный воздух сразу пробрался под расстегнутую еще в метро куртку и сквозь свитер защекотал кожу. Динк застегнул молнию одной рукой и, остановившись около вагона, поставил чемодан Болта внутрь:
- Я не могу понять, чего ты ноешь. Едешь в тепло, белый песок, синее море. Тусовки, девочки… Все, держал пять, - Динк протянул Болту руку и поежился от холода, - Приедешь – все расскажешь, может я тоже туда рвану, когда отпуск будет. Не грусти, всего две недели и снова вернешься в снег, грязь и серое небо.
Болт плюхнулся на первое свободное место у окна и посмотрел через замерзшее стекло - Динк не стал дожидаться, пока электричка тронется, и засеменил в сторону теплого входа в метрополитен. Вагон быстро наполнялся людьми, среди них было очень много иностранцев, многие уже трижды пожалели, что приехали в Москву – в столице давно не было таких сильных и таких продолжительных холодов. Шапки-ушанки, купленные на Арбате, потеряли свою сувенирную значимость, и сообразительная молодежь стала использовать их по прямому назначению. Где-то под мехом и шарфами, обмотанными вокруг головы, прятались обмороженные лица - испуганные глаза, единственная неприкрытая часть тела, бегали по сторонам, сканируя пространство в поиске более теплых мест.
Вагончик тронулся, перрон остался, Болт еще раз посмотрел в замерзшее окно и мысленно помахал рукой Динку – тот уже ехал в сторону Комсомольской, оттуда – на Ярославский и дальше сорок минут до Королева. Электрички в ту сторону мало напоминали экспресс до Домодедово, мысль о том, что ближайшие две недели не придется мерзнуть на деревянных сиденьях, согрела Болта, он удобно развалился в мягком кресле и закрыл глаза.
Через десять часов он первый раз окажется за границей – трепет, но в большей степени испуг вызывал этот факт, единственное, что оставалось – просто смириться. Это все Динк, он подбил Болта лететь так далеко и так надолго.
Вообще было непонятно, как эти парни умудряются дружить. Болт редко выезжал из Королева без надобности, его устраивала маленькая квартира, подаренная родителями, работа в магазине сантехники на Красных Воротах и приходящая по вечерам Света из соседнего двора. Динк же наоборот, постоянно находился в каком-то движении, работал курьером в модном журнале, знал все новости и сплетни столичного бомонда, заработанные деньги тратил на тусовку и всем своим видом старался показать, что он, как сам выражался, «в теме».
Наверное единственное, что Болта и Динка связывало – это шахматы. Когда Свете надоедало проводить с Болтом вечера перед телевизором, и она уходила к подругам, приходил Динк и ребята до утра раскладывали партии, тренируя свою сообразительность. Игра сопровождалась пивом и рассказами Динка о том, где он был и что видел. Восемьдесят процентов историй Болт считал фантазиями друга, но то, что он действительно был «в теме», сомневаться не приходилось.
Месяц назад, заканчивая седьмую партию с явным перевесом в свою сторону, Болт вдруг сказал, что у него намечается отпуск. «Гоа!» - незамедлительно отреагировал тогда Динк и начал рассказывать другу о какой-то фотомодели, с которой его связывали якобы очень тесные отношения (при этом Динк многозначительно подмигивал и всем своим видом показывал, что отношения были очень тесные), и которая постоянно там тусовалась два-три месяца в году.
Забыв про шахматы, Динк поведал Болту о том, что такое гоа-транс, чем он отличается от хауса и хардкора, рассказал о том, что такое «настоящий опен-эир», про «пати» в зарослях бамбука и про пляж на Рублевском шоссе. Болт узнал, что там - самый лучший гашиш, разрывные экстази и нереальная кислота, хотя сам ни разу в жизни ничего не пробовал из перечисленного Динком списка.
Для подтверждения своих слов Динк включил компьютер, залез в интернет, показал сначала фотомодель для убедительности и… парни зависли почти на месяц, собирая информацию о Гоа. Они облазили сотни сайтов, прочитали тысячи отзывов, зарегистрировались в нескольких форумах и одну ночь провисели в чате, общаясь с неизвестным по имени Хоботоff, который раньше там жил и все видел своими глазами.
Болт узнал про то, что это была португальская колония, которая потом стала колонией хиппи, его успокоило, что по всем признакам Гоа становилось колонией русской, но поехать туда дикарем, как советовал незнакомец из чата, он наотрез отказался. Более того, Серега озадачился, когда Хоботоff начал рассказывать про какой-то Север и про его существенную разницу с Югом, но немного успокоился, когда тот написал «сам все поймешь… если нужно будет». После этого он пропал и больше в чате не появлялся.
Когда Динк почувствовал, что морально его друг согласился с неизбежностью поездки, он стал искать ему дешевые туры – обзванивал агентства, приносил стопки журналов, Болт удивлялся, почему Динк так старается его сплавить, и только когда услышал на перроне «приедешь – расскажешь» понял, что он едет на разведку.
Сергей зашел в здание аэропорта и растерялся – он понятия не имел, куда идти и что надо делать, мимо него по блестящему полу бесшумно проезжали тележки с чемоданами, мурлыкающий голос постоянно оповещал о начале регистраций на рейсы в далекие города и страны, люди хаотично перемещались и все это напоминало Болту кадры из какого-то клипа с MTV. Он бы еще долго так простоял, если бы не услышал, как какая-то девушка, очень похожая на ту самую фотомодель, о которой рассказывал Динк, тянула какого-то парня, но не Динка, за руку и без остановки говорила, что ему понравится на Гоа. Болт понял, что единственное его спасение – идти за ними, так он дошел до стойки регистрации, милая девушка в синей униформе, представилась, что она из авиакомпании «Трансаэро», взяла его билет и начала быстро стучать пальцами по клавиатуре, параллельно общаясь с Болтом:
- На Гоа значит? – не поднимая глаз, спросила она, по интонации Серега понял какой-то подвох в вопросе, но не понял, какой именно, поэтому честно ответил:
- На Гоа… А что?
- Да нет, ничего, - то ли она сама хотела оказаться на его месте, то ли она что-то знала, а в силу служебного положения не говорила, но хитрая ухмылка не сползала с ее лица, - Что же вас так всех тянет туда, словно медом намазано?
- Не знаю, - опять честно ответил Болт, - Я первый раз туда лечу.
- Удачи, - девушка положила посадочный талон на стойку и жестом направила Сергея в сторону паспортного контроля.
Там уже не было приветливых лиц, даже девушка, все время рассказывающая парню о том, как на Гоа красиво, восхитительно и замечательно, используя всего одно слово - «*****то» - замолчала и сделала серьезное лицо, будто вызывалась в районный суд в качестве свидетеля.
Тетенька открыла паспорт Болта, долго изучала фотографию в нем, потом еще дольше сверяла ее с оригиналом, в конце концов, шлепнула синей печатью и только потом спросила:
- Каковы цели поездки?
- Отдых.
- Знаем мы этот отдых. Каждый третий туда такой едет.
- Какой такой? – Болт снова ничего не понял, но понять ему и не удалось бы, тетенька протянула его паспорт и громко крикнула:
- Следующий.
Так и не поняв загадочных диалогов с сотрудниками аэропорта, Сергей зашел в зал ожидания, он напоминал площадку отборочного тура передачи «Народный артист», Болту показалось, что сейчас откуда-то появится видеокамера с ведущим, и он начнет представлять участников шоу. Семейные пары с детьми спокойно сидели на алюминиевых сиденьях, изредка одергивая непослушных детей, четыре парня, похожие на бойцов ОПГ с одинаковыми золотыми цепями на запястьях вальяжно заняли целый ряд, клерки со своими подругами, похожими на учительниц начальных классов, обсуждали падение акций «Норильского никеля» и возможности паевых фондов. Старички тихо вздыхали, причитая об авантюризме на старости лет, среди рядов как Фрекенбок прыгала девушка и напевала о том, что сошла с ума и как здорово, что она едет на Гоа, парочка, за которой следовал Болт, сидела в дальнем углу - девушка, очевидно, продолжала рассказывать парню, куда он едет, по губам можно было прочитать, что эпитетами она особо не пользовалась, выбрав один, но самый емкий.
- Ты зря обратный билет взял, - Болт подсел со спины и стал слушать, что она ему объясняет, - Гарантирую, - она это произнесла настолько уверенно, что сомневаться в том, что этого не произойдет, совсем не приходилось, - Через неделю ты побежишь сдавать свой билет!
«Что же это, в конце концов, за место, куда я еду? Одни его записали в разряд авантюрных приключений, другие туда, как на праздник, а третьи вообще не понимают, куда и зачем они едут. И, что самое удивительное, их большинство», - Болт осмотрелся вокруг еще раз, все зашевелились, услышав объявление на посадку, и выстроились в очередь к коридору. Прямо перед Болтом молодая мамаша несла на руках своего трехлетнего сына, малыш из-за ее плеча постоянно кривлял рожи так, что Болту стало плохо, когда он понял, что оказывается замкнутым в одном ряду между ним и иллюминатором, в котором ночью можно будет увидеть только отражение все того же малыша.
На семь часов.
Когда все утрамбовали шубы и ручную кладь, расселись по своим местам и пристегнули ремни, в салоне наступила тишина выжидания, у кого-то – взлета, а у кого-то – уже еды. Последние открыли вываливающиеся из спинки столы и начали читать журналы из корзины на той же спинке.
Притих даже малыш – все сосредоточили взгляд на шторки, после полушепотом произнесенного стюардессой «Еб твою мать, опять на два часа. Надо сообщать» она громко раздвинула бархатные шторы, профессионально натянула улыбку, но до такой степени милую, что не поверить в образ было сложно, и как-то запросто и непринужденно сказала:
- Уважаемые пассажиры, нас рейс задерживается на полчаса из-за обледенения. Сейчас самолет польют специальным раствором, и мы сможем взлететь, - после этого она пропала на обещанные два часа, потом минута в минуту появилась вновь из-за бархатных шторок. И опять у нее это получилось сделать все так же запросто и непринужденно, сказав:
- Уважаемые пассажиры. Когда нам обливали раствором корпус, нам случайно залили один двигатель, поэтому рейс задерживается еще на полчаса.
Все пассажиры салона одним разом вздохнули, тяжело выдохнули, Болт закрыл глаза, что бы не видеть всего далее происходящего, услышал первый возмущенный ядовито-саркастичный голосок, который визгливо прокричал:
- И сколько на этот раз будут длиться ваши пол часа? - и понеслось!
-Что вы себе позволяете? – старчески надменно;
- Мы за что платим деньги? – кривляясь в мнимой значимости;
- Как вам не стыдно, тут люди с малыми детьми, - по-наставнически с материнскими нотками…
Люди заговорили разными голосами и интонациями, как студенты в театральном институте на предмете «Сцена речи»:
- …Сколько можно терпеть издевательство? – по-курски хамовито;
- Мы будем жаловаться! – по-блядски отрешенно;
- Это не входит ни в какие рамки приличия… - неприлично загадочно.
Весь этот поток ругани стюардесса приняла, простояв в каменной позе с улыбкой на лице – оставалось только улыбаться им, непонимающим глупцам, что два часа задержки прошли исключительно для обеспечения полной безопасности их продолжительного полета, все это время на тридцатиградусном морозе тщательно осматривался двигатель, миллиметр за миллиметром.
Выслушав все до последнего обвинения и замечания, стюардесса еще на секунду взяла паузу и опять же запросто и непринужденно…
…«Ну как ей так удается» - изумился Болт…
… предложила самым непонятливым сдать билеты, увидела, что большинство людей уже ожидало скорее ужина, чем взлета, выкатила за собой тележку с пластиковыми квадратными тарелками, обтянутые тонким полиэтиленом и начала предлагать на выбор два варианта и без того скудной еды.
К моменту окончания ужина самолет окончательно был подготовлен к вылету, набитые желудки заурчали в унисон двигателям, командир корабля объявил о взлете и Москва, светящимся кругом кольцевой, стала быстро удаляться, а потом и вовсе пропала, как только самолет вошел в облака.
Глава 3Этот момент Лакшми любит особенно. После нескольких дней, затянутое низкими серыми облаками небо вдруг становиться выше. Мокрая зелень начинает блестеть под лучами пробившегося сквозь тучи солнца – в больших каплях на банановых листьях переливается синева небес и зелень всего остального. Зеленые пальмы с зелеными кокосами, зеленые побеги поднявшегося риса и зеленая трава, закрывшая собой серый мокрый песок. Зеленая вода в колодце и зеленая плесень на черепичной крыше.
Лакшми заводит свой скутер и мчится на вершину холма. Брызги разлетаются из под колес, лужи везде, они соединены между собой ручейками, ручьями, другими лужами – и они тоже блестят. Темно-оранжевые потоки воды бегут с вершины навстречу скутеру, оставляют разводы на асфальте и красные пятнышки на штанинах джинс.
На верху Лакшми останавливается и подходит к краю дороги. Анджуна и Вагатор спрятались где-то внизу в пальмовых рощах, за ними – океан, над которым низко висят тяжелые свинцовые тучи, связанные с поверхностью тонкими нитями проливного дождя. Это там, над океаном, а над холмом светит солнце – недолго, всего на полчаса, муссоны скоро вновь придут с океана.
Но этот момент Лакшми любит особенно. Под палящими лучами вода начинает испаряться и белым паром подниматься над землей. Под палящими лучами капли, которые выпали из давно уже ушедших туч и полетели вниз, по пути испаряются и зависают над землей белым туманом. Здесь, на вершине холма, Лакшми видит, как на ее глазах все окутывается тяжелой дымкой. Дышать горячим паром тяжело, он прилипает к легким – и там остается.
Муссоны на Гоа приходят в середине июля и останавливаются в конце сентября, аккурат на окончание праздника Ганеша. Три месяца без остановки льет дождь. Три месяца за окном дождь. Три месяца просто дождь.
И больше ничего.
Это случилось накануне Ганеша. В последнюю неделю августа небо очистилось от облаков, и солнце, словно копившее солнечные лучи все три месяца муссонов, выбросило их на землю. Зелень превратилась из темно-зеленой в ядовито-салатовую с пятнами только что распустившихся желтых и красных бутонов. Палитра красок разноцветных одежд вышла из под крыш на улицы, и все вздохнули свежим воздухом, готовясь к предстоящему туристическому сезону. Воздух заполнился миллионами сверчков и мотыльков - когда спускались сумерки и над домами загорались оранжевые фонари вся это насекомобратия устраивала представление, кружась вокруг столбов в танце смерти.
«Вот люди, они такие же глупые, как и эти бабочки… Стремятся все время туда, где что-то светит, а когда обжигаются и с опаленными крыльями начинают падать, хватаются за голову, понимая, что ничего не изменить. Неужели заранее непонятно, что и так уже ничего не изменить…» - Лакшми сидела на крыльце около своего дома и смотрела, как падают на асфальт мягкие тельца с тоненькими лапками. Родители назвали ее в честь богини любви, счастья и хранительницы семьи, надеясь, что все это придет вместе с именем. Как же…
Она даже не помнит своих родителей – единственное, что от них осталось – пожелтевшая за двадцать лет фотография. Годовалая Лакшми, тятя в белой рубашке и маманя в красно-зеленом сари – дядя Прамод успел сфотографировать их за несколько часов до того, как огромный автобус, не справившись с управлением, подцепил мотоцикл и переехал его, не оставив шансов на выживание взрослым людям. Дядя Прамод приехал первым, увидел искореженную «хонду», два тела у колес и заглянул под автобус. Лакшми молча лежала, уставившись в ржавое днище монстра.
Самой большой удачей в своей жизни она считает, что родилась в образованной семье – закончив школу, Лакшми сразу поступила в колледж, и теперь думала поступить в Университет Пуны, если дядя Прамод не решит, что пришло время любви и семейного счастья. Последнее время зачастил он к ней в дом вместе с Прашантом, сыном сэрпанча Ассагао. По всем традициям – хороший должен брак получиться, Прамод зарабатывал большие деньги, помогая организаторам гоа-трансовых вечеринок с разрешениями из панчаятов и сдавая в аренду огромные колонки, которые мастерил его младший брат. Этот брак еще сильнее бы сблизил Прамода и Шри Индраджара, папу Прашанта, превратив бизнес в семейный. Он становился все прибыльнее и прибыльнее, с каждым новым сезоном, с каждым новым законом, запрещающем party.
Сказать «нет» Лакшми не могла.
«Уже ничего не изменить, надо следовать своей карме, чтобы в следующей жизни получить все то, о чем можно только мечтать в этой» - учил ее дядя Прамод с малого возраста.
Лакшми соглашалась, каждый вечер совершала пуджу во славу богини и ставила тилак у себя на лбу. Она искренне верила, что в следующей жизни все будет хорошо – у нее будет семья, счастье, настоящая любовь. Будет другое время.
Будет…
Это случилось накануне Ганеша. Дядя Прамод привез огромного гипсового слоноголового бога и поставил его в холле. Пол дня Лакшми украшала алтарь – накрыла стол оранжевой тканью, омыла серебряную подставку для божества, сплела гирлянды из пушистых оранжевых цветов и обвила ее вокруг четырех пухлых ручек мальчика с головой Айравата. Над этой самой головой повесила гроздья бананов, пучки сухой травы, яблоки, апельсины, кокосы и гирлянду лампочек - в сгущающихся сумерках она становилась все ярче и ярче, дым агарбати поднимался вверх, окутывал пузатое тело Ганеша и растворялся у высокого потолка из черепицы, наполняя комнату сладкими запахами. Модак лежали у ног бога-сладкоежки, обсыпанные рисом и масалой.
На следующий день начинался праздник Ганеша. Двадцать один день все брамины будут петь гимны самому почитаемому богу индуизма, а все хинду сопровождать это громким весельем и нескончаемыми взрывами петард и фейерверков.
«Унц-унц-унц… Тс-тс-тс» - красная «шкода» остановилась у ворот и из нее выпорхнула Приянка, подруга Лакшми с начальной школы.
- Привет, дорогая. Ты чего сидишь одна, фонарем любуешься? Завтра праздник, выходной день.
- А кто за рулем?
- Его Суреш зовут, он из Бангалора в отпуск приехал. Мы вчера на пляже познакомились.
Дверь справа открылась и из нее вышел Суреш. На груди его черной майки блестели буквы D&G, на заднем кармане черных штанов красовались такие же. В аромате, который долетел до Лакшми быстрее, чем Суреш закрыл за собой дверь, читались те же D&G.
Лакшми скользнула внутрь дома и вынесла на подносе два стакана с кока-колой и модак.
- Шри Ганеш, - она протянула сладости гостям.
- Шри Ганеш, - ответил Суреш, отломал маленький кусочек и сел в пластмассовое кресло. Приянка опустилась ему на колени и обвила шею своими тоненькими ручками.
- Суреш говорит, что сегодня в Панджиме вечеринка в клубе «O-Zone», будут ди-джеи из Бомбея, Дели и Хайдарабада. А еще там будет друг Суреша, русский ди-джей. Поехали с нами, чего сидеть дома?
- Дядя Прамод обещал приехать с Прашантом, очень хотел поговорить о чем-то…
- Успеет, - Суреш протянул пустой стакан в руки Лакшми, - это правда будет очень весело. Нам надо сегодня веселиться… Праздник.
Приянка взяла Лакшми за руку и повела в спальню.
- Как он тебе? – подруга поочередно доставала из комода одежду, с каждой новой вытягивала руку и прищуривала глаз, словно примеряя, как она будет смотреться на Лакшми. Суреш не должен положить на нее глаз.
- Красавчик. А чем он занимается?
- Он менеджер в IT-компании.
- А что это?
- Я не знаю. Он вчера возил меня ужинать в «Баньян-три», а сегодня утром заехал, и сказал, что хочет со мной позавтракать.
- Ух ты… А чего это он? – Лакшми сморщила лоб и выжидающе посмотрела на Приянку.
- Ты что, дура? – Приянка покраснела, то ли вспоминая прошедшую ночь, то ли от того, что подруга догадывается, - Нет, нет… Конечно же нет, я об этом даже и не думала.
- А он?
- Чи… Меня это не интересует… Вот эта кофточка будет хорошо смотреться с твоими новыми джинсами, - Приянка поспешила сменить тему разговора, - Одевайся, а я пока к Сурешу пойду.
Двадцать километров до Панджима новенькая «шкода» промчалась быстро, Суреш ловко припарковался у Марриота и они втроем, пробившись через толпу молодежи, зашли внутрь. Лакшми присела у барной стойки, шустрый бармен поставил перед ней стакан:
- За счет заведения. Не грусти, сегодня можно отлично оторваться… Лучшие ди-джеи Индии.
- Я не могу пить алкоголь, завтра праздник.
- За-а-а-втра-а-а-а… А сегодня другой!!! – бармен убежал в другой конец стойки, прихватив пару бутылок пива.
Приянка и Суреш танцевали под светом ультрафиолета, желудок Лакшми подрагивал от медленно стекающего в него алкоголя и прыгал от басов. Когда дядя Прамод делал вечеринки, они были на открытом воздухе, и звук растворялся среди кокосовых пальм. Там белые люди пили воду и чай.
Здесь белых не было. Здесь были кола, виски и четыре стены.
Устав танцевать, Суреш пошел в сторону выхода, а Приянка, пробравшись к Лакшми, обняла ее и закричала на ухо, стараясь перекричать замкнутый в пространстве звук:
- Лакшми, я так счастлива!!! Он такой хороший!!!
- Он в отпуске… - но Приянка не слышала и продолжала:
- Ты побудешь здесь, мы выйдем на воздух?
Лакшми посмотрела на удаляющегося Суреша. Одной рукой он освобождал себе проход, на пальце второй крутил ключи от машины.
- Ты надолго?
- Пятнадцать минут, - Приянка уже пробивалась к выходу, подняв обе руки, - Суреш… Суреш, я здесь.
Лакшми не верила своим глазам.
На танцполе стало еще теснее, звук стал еще громче, света стало еще меньше.
- Привет. Ты чего грустишь? – рядом с Лакшми стоял парень со стаканом в руках, на черной футболке блестели буквы D&G. Задних карманов на черных брюках было не видно, но по запаху, резко ударившему в нос она поняла, что для нее ничего нового там нет.
- Ты тоже менеджер из Бангалора?
- Нет, я местный, с Мирамара… Меня Бруно зовут. Хочешь выпить?
- У меня есть, - Лакшми показала на куба-либру в стакане.
- Фигня это все, я сейчас тебя угощу настоящей штучкой! Бармен, водка-рэдбул пожалуйста.
Бармен подбросил бутылку - пока та исполняла в воздухе пируэты он открыл синюю банку - водка из ловко пойманной бутылки облизнула лед в стакане и тут же была разбавлена энергетиком. Поставив коктейль на стойку, бармен улыбнулся и подмигнул Лакшми:
- Я же говорил тебе, что праздник - сегодня!!!
- Держи, - Бруно протянул стакан и бросил в него маленькую таблетку, - Помешай, чтоб растворилась, и начинай веселиться. Мой друг из России сейчас будет хаус играть.
- Он всем вам друг что ли? – слова Лакшми потерялись в криках людей.
Бруно дождался, когда она допьет коктейль и потянул ее на танцпол:
- Сейчас такое будет!!!
Звук стал еще громче, все вокруг Лакшми улыбались, эти улыбки расплывались по стенам и потолку, растворялись в толпе и заставляли ноги двигаться в одном ритме с музыкой.
- Держи, - Бруно протянул пластинку жвачки
- Зачем?
- Пригодится.
Пригодилась… Челюсти Лакшми начали двигаться, все быстрее и быстрее, люди вокруг продолжали улыбаться и танцевать. Лакшми открыла глаза и увидела себя в самом центре танцпола, музыка стала еще громче, ноги не останавливались – она потянула Бруно за руку на выход.
- Что это? Мне душно, пойдем на улицу.
Приянки там не было. Зато был дождь, ливень. Лакшми вышла под прохладные струи, жарко, мысли носились по голове, но зацепиться хотя бы за одну было невозможно. Все расплывалось перед глазами, как в калейдоскопе – люди, машины, цветы, музыка.
- Ты чего мокнешь, садись – поехали, прокатимся, - за рулем дорогой машины сидел Бруно и водил челюстями, словно пытаясь найти прилипшую к нёбу жвачку.
- Куда? – Лакшми хлопнула дверью и опустила спинку сиденья.
Пальцы ног отбивали ритм, который застрял в ее голове, а по всему телу разлилась сладкая истома. Она начиналась откуда-то с затылка, опускаясь мурашками по коже, ниже и ниже. Руки стали ватными, а по груди пробежал холодок.
Лакшми зажала руку между ног и прошептала:
- Бруно, что это?
- Это экстази, детка.
Машина остановилась, по стеклам текла вода, а Бруно расстегнул молнию на джинсах Лакшми и опустил голову.
- Приянка, я так счастлива, - она откинулась на сиденье и закрыла глаза.
Это случилось накануне Ганеша - Лакшми особенно нравился этот момент.