Данная статья впервые была напечатана в 1991 году и стала моей первой опубликованной работой. Цитаты из этой статьи приводили многие авторы, и она спровоцировала противоречивые отзывы совершенно неожиданным образом. В данном послесловии обсуждаются некоторые моменты, которые с точки зрения читателя могли показаться типичными примерами, недостойными научного обсуждения, или просто скучными. Конечно, проблема состоит не только в научности, но и в том, что именно данные критические замечания говорят о характере и менталитете авторов, критиковавших мою работу.
В моей статье подвергается критике работа британского исследователя Роберта Конквеста, и этот господин написал два письма в ответ на мою статью. Оба письма были опубликованы в Slavic Review и снабжены моими комментариями. В своих письмах господин Конквест никогда не подвергал сомнению мои главные аргументы, вместо этого он обсуждал всего два момента.
Во-первых, он утверждал, что из-за голода погибло большее число людей, чем он полагал раньше. Я ответил, что приводить такой довод было ошибкой. Тем не менее, свидетельства, подтверждающие более высокий уровень смертности, лишь подкрепляют мое убеждение в том, что урожай был низок, а более высокий уровень смертности говорит о том, что на селе оставалось меньше зерна после государственных хлебозаготовок. (См. Slavic Review, vol. 51, № 1, Spring 1992, pp. 192—194).
Во-вторых, он ссылается на некую неопубликованную статью советского ученого В. П. Данилова, утверждающего, что Советский Союз обладал огромными запасами зерна в 1932 году. Когда пришло это письмо, я был в Москве, и я отправился в архивы, чтобы ознакомиться с тем ключевым документом, который использовал Данилов. Это был документ по планированию: в нем не было ни слова о том, что страна обладала такими запасами, а скорее говорилось о том, что правительственные чиновники планировали (или надеялись) получить такие объемы запасов после уборки урожая 1932 года. Поэтому утверждение Данилова и Конквеста о том, что Советский Союз обладал крупными запасами в 1932 году, основано на неверной трактовке содержания первоисточников (Slavic Review, vol. 53, No 1, Spring 1994, pp. 318—320).
После этого господин Конквест больше не присылал комментариев к моей статье.
Американский ученый Джеймс Мейс писал о моей статье в своей работе, опубликованной в 1995 году в Украине (Політичні причини голодомору в Україні (1932—1933), «Український історичний журнал», № 1, 1995, с. 34—48). Мейс обсуждал мою статью таким образом, который можно считать неточным и вводящим в заблуждение.
Во-первых, Мейс писал, что мои статистические данные наводят на мысль о том, что Украина получила достаточный объем урожая для всего населения, приблизительно 6,6—8,5 миллиона тонн, или по 590—700 граммов зерна в день на душу населения. Во-вторых, Мейс приводил цитаты из воспоминаний о том, что урожай 1932 года не был низким, и тут же ставил вопрос: почему же так много людей из самых разных мест говорили, что помнят о недостаточности этого урожая? Несколькими годами ранее Мейс организовал в конгрессе США слушания, во время которых показания дали лишь несколько украинских иммигрантов, и еще меньшее число украинцев говорило о большом урожае.
В 2002 году в одном из интернет-источников появилось сообщение о том, что Мейс обрушился на мою статью с еще более суровой критикой: он откровенно назвал мои доводы «беспочвенным статистическим многословием» и «хламом», и это его заявление было растиражировано в интернете (Тарас Кузьо, Отрицание террора голодом не прекращается (Denial of famine-terror continues unabated), «Радіо Свободна Європа/Радіо Свобода», Польша, Беларусь и Украина, отчет, том 4, номер 23, 12 июня 2002 года и прочие источники).
Я отреагировал на последнее заявление («Радіо Свободна Європа/Радіо Свобода», Польша, Беларусь и Украина, отчет, 25 июня 2002 года, том 4, номер 25).
Основная проблема со всеми доводами и критикой со стороны Мейса и Кузьо состоит в том, что они нарушают фундаментальные принципы научного исследования. Они упускают и игнорируют свидетельства, говорящие не в пользу их теорий, искажают аргументы, приведенные в моей работе, и прибегают к несвойственным науке уничижительным замечаниям.
Так, например, Мейс пишет, что основанный на моих данных расчет показывает, что урожая зерна в Украине хватало для того, чтобы украинцы могли выжить. Он хочет сказать, что если бы советское правительство не вывезло заготовленный в 1932 году в Украине хлеб, в Украине не было бы голода. Без каких-либо оснований он предполагает, что зерно, заготовленное в украинских деревнях, было вывезено из Украины, а это — неправда: часть этого зерна была направлена в виде продовольствия голодающим горожанам Украины, а другая часть была возвращена в деревни в качестве продовольственной и семенной помощи для посева и сбора урожая 1933 года. Мейс игнорирует представленные мной и другими учеными свидетельства в пользу того, что правительство сократило планы хлебозаготовок на 1932 год, и в 1933 году отправило зерно обратно в украинские деревни и села Советского Союза, чтобы помочь голодающим крестьянам.
Иным словами, Мейс использует статистику очень неполным и вводящим в заблуждение образом. И именно его данные представляют собой «беспочвенное статистическое многословие». А
его ссылка на объем зерна, имевшийся в «Украине», судя по всему, тоже отражает его определенное безразличие к людям, голодавшим в РСФСР, Казахстане и повсеместно по всему Советскому Союзу.
Мейс утверждает, что бывшие крестьяне, пережившие голод, через несколько десятилетий заявляли о том, что урожай был высоким. Мейс игнорирует представленные мной доказательства, датируемые 1932 годом (а не данными, полученными спустя несколько десятков лет), и демонстрирующими, что официальные сведения об объеме урожая являлись лишь прогнозами, а не реальными данными. Многие люди в то время знали и писали о том, что урожай оказался низким.
Более важно то, что Мейс игнорирует мои данные по десяткам тысяч колхозов Украины, демонстрирующих недостаточность урожая. В последующих статьях читатели увидят, что отчеты, предоставленные колхозами, представляли собой честную и законную попытку украинского крестьянства (и крестьян всей страны) предупредить правительство о неурожае 1932 года.
В итоге Мейс охарактеризовал мою работу эмоциональным и уничижительным термином («хлам»). Моя статья была опубликована ведущим американским журналом по вопросам славянских исследований после появления двух крайне позитивных независимых откликов, предшествовавших публикации этой работы. Если Мейс был так уверен, что моя работа плоха, почему же он не направил свой комментарий в этот журнал? Когда Мейс воспользовался упомянутым термином, он собирался дискредитировать не только мою работу, но и меня как ученого.
Иными словами, это была атака, рассчитанная на эмоции и предубеждения, а не на чувство разума. Подобные нападки всегда представляют собой логическую ошибку: это попытка отвлечь читателя от содержания и смысла работы, обратив внимание на дурные качества автора.
Все, кто используют подобные нападки, неявно признают отсутствие у них обоснованных доводов и аргументов.
В этой статье, датированной 1991 годом, я пытался представить альтернативную точку зрения, основанную на новых данных, и делал это так тщательно, честно и непредвзято, как только мог. Журнал Slavic Review также очень тщательно отредактировал эту статью с тем, чтобы в этой работе не прозвучало никаких заявлений, противоречащих имеющимся доказательствам и с тем, чтобы в ней не прозвучало несправедливых замечаний в адрес других ученых или научных коллективов.
Мейс в ответ проигнорировал или исказил мои доводы и нанес оскорбление в адрес моей работы и в адрес меня лично как ученого. С моей точки зрения, любой рационально мыслящий и честный читатель обязан прийти к выводу о несправедливости и необоснованности нападок Мейса, а также о том, что он и те, кто повторяют эти заявления, не могут восприниматься всерьез в качестве ученых.
В 2004 и 2007 году британские ученые Роберт Дэвис и Стивен Уиткрофт раскритиковали мою работу с совершенно неожиданной стороны. В целом они согласились с моей точкой зрения на причины голода, но попытались заявить, что эту работу делал не я, приписав себе авторство части этой статьи.
В переведенной здесь статье «Урожай 1932 года и голод 1933 года» у меня фигурирует таблица (Таблица 10), в которой приведены примерные оценки объема производства зерна колхозами. Эта оценка основана на средневзвешенной урожайности в колхозах с указанием посевных площадей всех колхозов по всем регионам Советского Союза. В 2004 году Дэвис и Уиткрофт (Davies, Wheatcroft) опубликовали книгу «Годы голода» (Years of Hunger), в которой попытались заявить, что эти расчеты делали они, а не я (Davies and Wheatcroft, The Years of Hunger, New York, 2004, pp. 444—445). Свое видение упомянутой таблицы они разместили на сайте —
http://www2.warwick.ac.uk/fac/soc/ec...son/archive/hu nger/.
В своей версии моей таблицы они использовали неточные данные по посевным площадям колхозов, что привело их к выводу о том, что мои оценки сильно занижены. Так, например, общая посевная площадь колхозов Западной Сибири составляла около 4,4 миллиона гектаров, а они в своей версии привели цифру в 30 миллионов гектаров! Поскольку Западная Сибирь в 1932 году отличалась сравнительно высокой урожайностью, эта ошибка и привела к тому, что оценки Дэвиса и Уиткрофта оказались гораздо выше моих расчетов. Кроме того, благодаря этой ошибке их данные оказались крайне далеки от истинного положения дел.
Я опубликовал ответ, в котором высветил эту проблему и прочие ошибки, допущенные ими в процессе цитирования моей работы (Tauger, Arguing from Errors, Europe-Asia Studies, vol. 58 no. 6, September 2006, pp. 973—984). Уиткрофт отреагировал, опубликовав статью, содержавшую признание некоторых из допущенных им ошибок. Тем не менее, он отплатил новыми ошибками и оскорблениями, сродни тем, что использовал Джеймс Мейс (Wheatcroft, On Continuing to Misunderstand Arguments:Response to Mark Tauger, Europe — Asia Studies, vol. 59 no. 5, July 2007, pp. 845—866).
На приведенном ниже портале я опубликовал частичный ответ, и сделал это потому, что Europe — Asia Studies не позволяют публиковать дополнительные комментарии в своем журнале — (
http://www.as.wvu.edu/mtauger/). Одним из примеров ложных утверждений Уиткрофта можно считать его заявления о том, что я не разделял мнение других исследователей о том, что урожай 1932 года был низок (хотя я писал это в конце статьи). На самом деле, как может заметить читатель по прочтении «Урожая 1932 года и голода 1933 года», я обширно и документально подтвердил мнение нескольких ученых и других наблюдателей о том, что урожай был действительно недостаточен.
Я прошу любого, внимательно читавшего данную статью Уиткрофта, тщательно сравнить ее с тем, что я действительно написал. Статья Уиткрофта даже более далека от реальной науки, чем критика моей работы со стороны Мейса.
Я надеюсь, что любой прочитавший это человек осознает необоснованность всех приведенных выше нападок. Эти нападки основаны на ошибках (неправильная трактовка документов, использование ложных статистических данных), опускании частей моих аргументов, игнорировании моих источников информации и просто непрофессиональном поведении (заявления о том, что мои идеи принадлежат им, и прочие детские оскорбления).
Вполне очевидно, что голод 1933 года — противоречивый, эмоциональный и важный вопрос. И именно эта важность должна подстегивать тех, кто рассуждает на данную тему, к использованию самых высочайших стандартов, но никак не к цитированию некомпетентных работ и применению далеких от науки тактик.
Как бы то ни было, мои аргументы и доказательства прошли проверку упомянутой выше критики. Я надеюсь, что читатели признают тот факт, что я ни в коей мере не «отрицаю» голод. Я только пытаюсь понять, почему и как это могло произойти именно в то время, в частности, добиваюсь этого с помощью изучения множества источников, о которых другие исследователи либо не знали, либо не посчитали их достойными внимания. Я также не «отрицаю» и того, что советское правительство на многих уровнях несло частичную ответственность за голод.
Тем не менее, мое исследование убедило меня в том, что причины и истоки голода были гораздо сложнее понятия «геноцид».
Вот лишь один пример: Советский Союз в первом полугодии 1933 года (во время голода) экспортировал около 300 000 тонн зерна. Тем не менее, правительство использовало заработанные на этом средства для покупки тракторов и прочего оборудования, отгруженного в Украину (и другие пострадавшие от голода регионы) весной и летом 1933 года, в результате получив гораздо более высокий урожай в 1933 году, который и позволили победить голод. И я не понимаю, как такую политику можно считать геноцидом.
Эту политику можно оценивать с разных точек зрения — как с позитивной, так и с негативной — но правительство действительно пыталось помочь крестьянам преодолеть этот кризис, и все его усилия оказались успешными.
Украинская страничка: Голодомор 30-х
Ответить с цитированием
) ...
Именно по этому вопрос о голдоморе на Украине всерьёз не воспринимается, так как это происходило на всей территории СССР (в том числе и в Грузии (хоть и Сталин был в курсе)) и в сегодняшней России. Так что целесообразной акции против Украины не было, это было общегосударственной бедой.
Сообщение от ЕVGEN
