Сергей Михалок: "Мне не нужно никакого массового психоза вокруг своей личности"
– Вы называете деятельность группы "Ляпис Трубецкой" антикультурой. Что это значит? / – Я не думаю, что "Ляпис Трубецкой" – это какое-то культурологическое явление с положительным оттенком. Понятие "культуры" – оно… У каждого благодаря или вопреки тому же телевидению создается определенное понимание того, что означает данное понятие.
Если говорить серьезно, без стеба, культура – это что-то глобальное. Воплощение истинных ценностей, вечное, доброе, светлое. Если говорить о Белоруссии, то культурологическим явлением, например, можно назвать ансамбль "Хорошки". Вот они несут в массы эти истинные ценности. А есть люди, которые занимаются антикультурой, точнее – контркультурой. Как правило, такие люди не согласны с существующей официальной трактовкой различных событий и явлений. Они выбирают свой собственный путь. Альтернативная культура, индепенденс (независимость), разрушение существующих стереотипов – для меня вот это важно. При этом совсем не обязательно, чтобы культура и контркультура конфликтовали между собой. Они совершенно спокойно могут развиваться параллельно. Сейчас в России существует куча… Нет, "куча" – слово какое-то некрасивое. Хотя пускай так и будет. В общем, есть куча коллективов и артистов, которые без предварительной активной раскрутки ездят по городам и весям, продают миллионы пластинок, завоевывают сердца поклонников. Вот это и есть современное развитие контркультуры. Это можно встретить во всем мире. Для меня, как человека, живущего в Белоруссии, контркультура является единственно возможным способом выживания. При наших извращенных законах, при такой агрессивной политике в этой и не только в этой областях… Нас таких – целое творческое объединение, которое называется "Дети солнца". (Творческое объединение "Дети Солнца" включает в себя музыкальные коллективы самых разных направлений, художников, журналистов, продюсеров, дизайнеров, промоутеров, модельеров, работников радио и ТВ, а также всех людей доброй воли. Главная цель этого объединения – сделать все возможное для того, чтобы в нашем мире стало больше солнца, веселья и позитива. – Прим. авт.) Мы стараемся быть независимыми от всех этих дрязг большой политики и большого бизнеса. Не только в Белоруссии, но и в России наблюдается засилье больших конгломератов, корпораций, всяких "Продакшенс" и так далее. Нас это тоже не устраивает. Все корпорации достаточно предсказуемы. А мы, повторяю, занимаемся антикультурой, тем, что не вписывается в существующие рамки. Допустим, проходят дни Белоруссии в Красноярске. Приедет какой-нибудь ансамбль "Собр", выйдут наряженные женщины, чуваки с усами – и будут распевать. Будут встречи в верхах и тому подобное. А мы себя не видим в этом, чему и несказанно рады.
– У вас очень много амплуа – певец, актер, режиссер…
– Я постоянно нахожусь в творческом поиске. То есть я человек интуитивный, не делец, не бизнесмен. Единственное, что мне удалось освоить из области бизнеса, – маркетинг. Я могу что-то предугадать и дальше созидать в этом направлении. Так, мы сейчас много работаем над телепрограммами. Есть такой проект – "Саша и Сирожа". Эти два культовых героя на Украине и в Белоруссии, к сожалению, запрещены. Хотя они остаются там подпольно. На дверях и стенах подъездов их рисуют достаточно активно – значит, смотрят. Сейчас мы объявили тендер на "Сашу и Сирожу" и для российских каналов. Так что наше творчество в этом направлении можно будет увидеть и здесь. "Саша и Сирожа" – это такой русскоязычный мульти-панк. Мы теперь стараемся сейчас занять вот эту нишу. Есть юмор эстетский, студенческий (КВН и тому подобное). Все ниши заняты. А вот мульти-панка, что называется, брутового юмора не хватает. Есть и другие проекты. Мы много помогаем другим артистам, работающим в направлении контркультуры. Например, мы поучаствовали в судьбе группы "Карл Хламкин". Вообще, трудно говорить о своей работе, поскольку все эти люди связаны с индепенденс и не очень известны. Если бы я был Борисом Красновым, мне было бы легче апеллировать… Вот, мол, я там шубку пошил новую Боре Моисееву, сережки сделал Пугачихе (то есть Алле Борисовне Пугачевой. – Прим. авт.). Меня бы тогда поняли массы, а не отдельные поклонники тех групп, которые работают в контркультурном направлении.
– Одно другому не мешает? Может, иногда хочется заниматься чем-то одним, а все остальное бросить…
– Вы знаете, я стал популярным артистом вопреки какой-либо логике и даже вопреки собственному желанию. "Ляпис Трубецкой" вышел из очень известного в свое время театра "Бамбуки". Там всегда было очень много юмора, иронии, пародий на всю эту поп-культуру. Поэтому все, что было связано с ней и со звездным статусом, мне претило. А получилось так – за что боролись, на то и напоролись. Мы писали песни не для того, чтобы прославиться, а для того, чтобы кого-то подколоть. Я даже не хотел их записывать на студии. Группе было уже шесть лет, когда появилась первая студийная запись. А до этого я упирался, говорил: "Это же анекдот, мне стыдно это записывать". И совершенно случайно группа стала мейнстримовой, ну, типа популярной. Я не был готов к этому. И следующие два года бешеной славы, узнаваемости на улице… Я находился не в своей тарелке, и мне реально было плохо. А сейчас я опять могу играть то, что мне нравится. Вообще, из нашей музыки всегда выдергивали только те куски, которые были пригодны для радиоэфира – "Сочи", "Яблоня"… А ведь это один процент из нашего творчества, да и то – именно тот процент, который создавался для стёба, эдакая псевдокабацкая музыка. Поэтому иногда возникают недоразумения, когда мы приезжаем на концерты и начинаем исполнять композиции из всего своего репертуара, а не только раскрученные песни. Некоторые стоят, глазами хлопают: "Да вы же панк-рок играете! А мы думали, что вы…" Это классический пример обмана потребителя. Вот как делают раскрутку исполнителей эти "Продакшенсы".
– А сейчас?
– А сейчас все более или менее утряслось, и я делаю то, что мне нравится. Пускай вокруг меня стало меньше шумихи, да и гонорары не такие большие, но я чувствую себя полным сил и энергии. Можно работать и работать. Музыканты ведь, в принципе, тоже разделяются между собой. Я вот считаю себя рабочим классом. Поскольку я независим и работаю сам. Соответственно, у меня развит "волчий инстинкт" – постоянно чувствуешь какое-то "мандре" по поводу того, что будет завтра. Мозг постоянно крутится, работает – я не почиваю на лаврах, тем более что многие из них сам и разрушил. Мне и всей группе нравится такое состояние, поэтому мы и в Москву не переезжаем, а живем в Белоруссии.
– А финансовая неопределенность не отвлекает от творчества?
– Эти вещи лежат абсолютно в разных областях. По крайней мере, так должно быть. И если у кого-то они пересекаются, это уже самообман. Да, есть утверждение, что шедевры создаются голодными да талантливыми. Но ведь есть множество богатых людей, для которых творчество лишь хобби. Но они при этом могут делать офигенные вещи. Бедняки тоже могут создавать шедевры, но они же могут создавать и откровенный кал. Не обязательно художник должен быть бедным, не обязательно он должен быть и богатым. Он просто должен быть художником. Хотя для общего кругозора хорошо побывать и на дне, и на вершине. Но это очень опасный путь. Я лично много чего видел в своей жизни. Среди моих друзей и знакомых есть уголовники, бомжи и так называемые гламурные персоны. Я сам пребывал в различных состояниях, примерял на себя огромную массу образов – от крепкого семьянина, мужика с трезвой головой и руками, растущими откуда надо, и до состояния "овоща". То есть это было, когда я шлялся по каким-то притонам, не соображая, что я вообще делаю. На моем кругозоре это отразилось хорошо – теперь я могу апеллировать любыми понятиями, четко зная, что за ними скрывается. Я могу говорить как про наркотики, так и про Гогена и Моне. Эти знания были добыты опытным путем, а не вычитаны в неизвестно каких книжках. Но, повторюсь, это очень опасный путь, потому что многие "там" и остаются. Но мне этот опыт был необходим – теперь я могу легко и весело писать о пережитом. И любая маска, которую я на себя примерю, будет верна.
– "Ляпис Трубецкой" – тоже какая-то маска?
– Да. Мне был интересен такой образ – эдакий подвыпивший мужичок со спального района и с образованием "пэтэушника". Но при этом я живу отдельно от своего альтер эго, от своей поп-ипостаси.
– Так рок или все-таки поп? Применительно к вам на слуху и то и другое понятие.
– А мне, в общем, все равно. Мне одинаково близки и одинаково чужды многие рокеры, многие "попсовики". Да и непонятно, что вкладывают в эти понятия. Если характеризовать рок-н-ролл как что-то независимое, как постоянный поиск новых идей, живое самовыражение, то мы – рок-музыканты. А если смотреть на какие-то внешние атрибуты, способ самоподачи на концертах, то и у нас мелькает немало "попсятины". Если говорить о личным музыкальных пристрастиях, то я предпочитаю слушать рок-музыку (много чего из ска-панка, "Мано негро", "Ману чао", "Бэд меннерс", Ник Кейв). А вот как называют меня… Настоящей рок-музыки, по большому счету, и не осталось. Все давно смешалось. Я видел много поп-певцов, которые выходят на сцену, поют вживую и за сценой нормально общаются с другими людьми. Им не нужны свита и внешняя мишура. И в то же самое время, я видел альтернативных рок-героев, к которым невозможно подойти – от них пафосом несет, как от… Выжить сейчас может только винегрет.
– Неотъемлемой частью жизни современных звезд стали вечеринки, модные клубы, личные имиджмейкеры…
– На тусовки я не хожу. У меня есть дела поважнее. А имиджмейкеры нужны только для тупоголовых. Человек сам должен решать, как ему выглядеть. Иначе он уже не человек, а овощ, который поливают и что-то там еще делают.
– Ваше самое главное достижение.
– Какие у меня могут быть достижения? Какие вообще у эстрады могут быть достижения? То, что мы делаем, никто не найдет при раскопках через тысячу лет. Мы не архитекторы мира. Это не Гауди, не Рахманинов… Мы ведь не стоим даже одной книги Уолша или пары предложений Гурджиева, Блаватской. Есть великие мыслители, которые меняли ход истории. А мы лишь поп-культура. Какие тут достижения? Дима Билан на Евровидении? Дай Бог. Мы просто фон. Фон, на котором люди живут, умирают, рожают детей, делают великие открытия. Если мы никого не убиваем и не идем на заводы, где своими корявыми ручками испоганим деталь, – уже за это нам можно сказать спасибо. Мое достижение, мое предназначение – помогать людям снимать стресс. И в этом плане – подход абсолютно попсовый. То, как мы ведем себя на сцене, эти шуточки, ирония… Вообще, ирония, на мой взгляд, является одним из двигателей прогресса. Часто тиранами становились те, у кого не было самоиронии. Такой человек даже не в состоянии подшутить над самим собой. А потом он встанет во главе государства, и из-за него будут страдать все остальные.
– А как вы относитесь к политике вообще?
– Политика, на самом деле, очень страшная вещь. Даже поп-индустрией заправляют политики, не говоря уже обо всем остальном. Наши политики сейчас и есть самые главные поп-звезды. А ведь мы, по большому счету, не должны о них ничего знать. Это просто чиновники, которым мы платим деньги за то, чтобы они помогали нам жить. А они о себе возомнили черт знает что. Стали религиознее папы римского. Вся эта шумиха сейчас вокруг церкви… Все это проявление политики, а не веры или чего-то подобного. Я анархист и антиглобалист по своим убеждениям. То есть мне кажется, что люди и сами могли бы жить, без руководства сверху. Я понимаю, что это звучит немного абсурдно. Среди людей много хамов, убийц, и нам, конечно, нужна какая-то власть, чтобы поддерживать порядок. Я не призываю свергать правительство и ходить как хиппи, размахивая цветочками. Но можно создать нечто среднее между Швецией и Кубой. Мы сами можем решать за себя, сами можем построить коммуникации. И опять же мы сами как-нибудь разберемся с этими ЖЭКами и придумаем, как туалеты починить. И не надо нам для этого с утра до ночи смотреть политические д****ы, на всех этих… Абсолютно все политики – вруны. Больше у меня слов нет. Я не верю никому из них. И мне до сраки – демократы это или радикалы. За их убеждениями ничего не стоит, у них и сердец-то живых давным-давно нет. Потому что человек с живым сердцем в политике не продержится и месяца. Он или покончит с собой, или его просто оттуда выгонят.
– Вы упомянули церковь… В Бога вы, похоже, не верите?
– У меня есть моя вера, личная. Личная – это значит, что делиться с другими уже нельзя. Если я хоть что-то скажу другому, то эта вера перестанет быть моей собственной. И в этом уже не будет никакого смысла. Но, конечно, я верю, что все не просто так происходит в этом мире.
– А в некоторых религиях утверждают, что человек не просто так рождается тем, кто он есть. Его жизнь – наказание или награда за деяния в предыдущей жизни. Кем вы могли быть в прошлой жизни?
– Я надеюсь, что это мой первый раз, моя первая жизнь. Наверное, так оно и есть. Поскольку, если бы у меня была хоть одна жизнь за плечами, то сейчас я бы делал поменьше ошибок.
– А переродиться в кого хотелось бы?
– Трудно ответить. Мечта о вечной жизни… В терминатора какого-нибудь или робокопа. Только чтобы не стрелять ни в кого. Не знаю… Мне не хотелось бы задавать себе такие вопросы или рассказывать об этом другим. Мечты, которые были озвучены, – это уже не волшебство. Это уже не твое сокровенное.
– Сейчас у всех на устах чемпионат мира по футболу. А как вы относитесь к спорту и к футболу в частности?
– Положительно. Я люблю единоборства, люблю на велосипеде погонять – молодежно-экстремальная езда, так сказать. Как болельщику мне нравятся бокс, хоккей, тот же футбол. Это такой "гопнический" набор. То есть чтобы никаких там кёрлингов и сквошей не было.
– Как досуг проводите?
– У меня его нет.
– Вообще?
– Когда у меня идет период созидания, то я не сижу на месте. Постоянно стараюсь найти какое-то занятие, как-то развивать себя и физически, и духовно. Я просто не вижу себя в какой-то одной ипостаси. В этом плане мне очень близок Мисима. Если какой-то процесс пошел, то я отдаюсь ему полностью. А если возникает сбой в системе и процесс прерывается, то тогда я превращаюсь в овощ. Здесь не может быть чего-то среднего. Я отдаюсь без остатка тому, что делаю в данный момент. Я себе не вру. Если пьянствовать, то так, чтобы ничего вокруг не было. Чтобы ни для чего не оставалось места. "Спиваюсь" полностью. И то же самое, когда работаю…
– Вы очень много путешествуете. Кто-то мечтает о такой жизни, а многие артисты говорят, что с удовольствием посидели бы иногда дома. Что они очень сильно устают от бесконечных переездов.
– И я устаю от этого. Хотя что значит "устать"? Человек, который работает в забое двадцать лет подряд, устает в тысячу раз больше любых поп-артистов, которые направо и налево твердят, как им сложно приходится и как они не высыпаются. Все эти причитания о том, как сложно петь живьем у микрофона, – это все говно. Бабская ведь, по сути, работа, а не мужская. Поэтому я не буду говорить про сложности в своей работе. Все это делается легко и весело. Еще раз говорю, что мой звездный статус – просто стечение обстоятельств.
– И папарацци всякие не докучают?
– Нет никаких папарацци у нормальных людей. Бесконечные вспышки фотоаппаратов, толпы поклонниц – все это есть только у тех, кому это нравится. Взять хотя бы одного из моих любимых актеров Энтони Хопкинса. Он говорит, что его папарацци не фотографируют. Хотя он великий актер, живет на Голливудском бульваре, и тем не менее… А вот какого-нибудь Колина Фаррела, сосунка, снявшегося в третьесортной комедии, поклонники буквально разрывают. Но это происходит только потому, что сами артисты этого хотят, пусть даже они утверждают обратное. Да вы посмотрите, как они ходят, – они же умрут, если их хоть один раз не сфотографируют. А я не сосунок. Мне не нужно никакого массового психоза вокруг своей личности. У любого человека есть возможность надеть шапку-невидимку.
– Говорят, что вы любите читать.
– Да, я на самом деле очень много читаю.
– Сложно совместить образ "книгоеда" и образ рок-музыканта.
– А в поездах-то что делать? Не в тетрис же резаться или в карты на раздевание играть с проводницами. Хотя и такое бывало, когда я пьянствовал. Из книг, если говорить о жанрах, мне нравится киберпанк – Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг. Это люди, которые придумали "Джонни Мнемоника" и "Матрицу". Иногда читаю новомодных писателей. Хотя не могу сказать, что они оставляют какой-то большой след в моем мировоззрении. Читаю иногда просто для того, чтобы быть в курсе. Очень люблю Кена Кизи ("Пролетая над гнездом кукушки"). Есть ряд писателей, произведения которых могу перечитывать тысячи раз: Чехов, Гоголь, Гашек, Олейников, Заболоцкий, Довлатов, Говард, Томпсон. Это то, что я повторю в интервью и через десять лет.
– Если вновь вернуться к вашей "музыкальной ипостаси" – фанаты уже заждались выхода нового альбома.
– Да у нас постоянно появляется что-то новое, просто это новое распространяется теперь не очень быстро. Мы не сотрудничаем с масс-медиа и поэтому чувствуем себя очень свободными и чистыми. Я не иду на сделки с совестью и со всей этой гомасней. Мне неинтересны все эти расклады, "распасы", вся эта коррумпированная система. Просто не хочется в этом купаться. Хотя сейчас идет работа над альбомом. Он будет очень громким, позитивным. И клип скоро будем снимать новый. Вышла также компиляция "Мужчины не плачут" – нечто такое ностальгическое… Это скорее для взрослых людей, для друзей.
– Ну и напоследок – как относитесь к настырным журналистам, которые постоянно задают одни и те же вопросы?
– Нормально. Мы делаем общее дело и помогаем друг другу. Все мы взаимосвязаны. Войны между лагерями, войны внутри коллективов – все это ерунда. И в "ВИА ГРЕ" бывает, что одну увольняют, другая приходит, а потом девочки поругались: "Я с тобой не разговариваю. Бе-бе-бе…" Все мы, по сути, лишь обслуживающий персонал. Хотя и у нас есть возможность как-то влиять на события, информация – сильный источник власти. Но главное, что нам надо делать, так это помогать людям снимать напряжение. Те же журналисты, делая репортаж даже с боевых точек, могут оставлять в своем сюжете какой-то кусочек радуги. Надо нести позитив в массы. Этим и занимаются "Дети солнца". Выход всегда есть.
Елена СОЛОДОВА
"Конкурент" (Россия)
Новый "Ляпис Трубецкой"
Ответить с цитированием
