"Девственность" фильм В.Манского.

[Громозека]

Фильм Девственность

Да я и не предлагаю их понять,
я их сам понять не могу.
Виталий Манский, режиссер фильма

Историй о покорительницах больших городов или как говорят, людях, которых “сделали себя сами” снято очень много. Но, как правило, все это художественные фильмы. Скоро на экраны страны выйдет документальный фильм на эту же тему.
В современном мире продается и покупается все. Буквально все. Обложки глянцевых журналов пестрят красотками в брендовых шмотках. Эти гламурные девицы призывно заглядывают тебе в глаза: "Купи, купи, купи". Страницы желтой прессы завалены подробностями личной жизни разных звезд и звездулек. Популярнейшая тема: кто с кем спит. И главное, за что? "Ты молода, красива и длиннонога? Так продай это все, продай, продай"…
Что такое девственность? Есть ли смысл хранить ее до брака? Такие вопросы задавали себе девушки лет этак двадцать назад.
Что такое девственность? За сколько я готова ее продать? Такие вопросы задают себе современные девушки.
Но только ли девственность, сегодня готов продать современный человек…
В фильме Виталия Манского — три героини, три молоденьких девчонки из провинции. Каждая из них хочет покорить Москву. И у каждой свой план. Одна стремится попасть в модное телешоу и построить любовь с героем своих девичьих снов, попутно подарив ему, а значит и всем телезрителям свою непорочность. Другая мнит себя новой Мадонной. Нет, не той Мадонной, что была матерью Христа. А той, которая Вероника Луиза Чикконе, той, которая стала попсовой иконой секса. Или на худой конец, новой Бритни Спирс. Только вот Бритни сглупила — потеряла девственность, и сразу ее популярность резко упала. Поэтому Карина Барби девственность бережет. Это же такой отличный товар. А третья девица готова девственность просто продать. За деньги. А потом пойти учиться. В институт. Все равно, в какой, главное, чтобы московский. Вот такая "Москва слезам не верит", только на современный лад.

У каждого фильма должен быть хэппи-энд, говорит в конце ленты автор. И в принципе, каждая из героинь получает то, к чему она стремилась: съемку в телепрограмме, работу в танцевальном шоу и деньги. Какой ценой? Той, которую дают за твое тело, как в фильме. Или за цену твоей души как в жизни.

Правда души, как доказала наука, просто нет. Не беда, можно продать друзей, родителей и какие-то там "вечные ценности". Главное, чтобы цена у этих "ценностей" была приемлемой. А покупатель со времен Фауста не поменялся.

Очевидно, что фильм снимался исключительно для фестивальной публики, широкому зрителю, который ежедневно поднимает рейтинг телепередачи Дом-2 такое кино мало интересно. Более того, руководство канал ТНТ пыталось воспрепятствовать прокату этого фильма - это не удивительно, проект "Дом-2" там показан во всей красе....


Жанр - документальный
Страна – Россия
Год выпуска – 2008
Авторский текст – Дмитрий Быков
Режиссер – Виталий Манский

качать в п2п

[Громозека]

Реалити без шоу (Евгений Гусятинский)

Виталий Манский — один из самых известных документалистов России. Он снимает фильмы про Владимира Путина и группу t.A.T.u, Далай-ламу и жителей русской деревни. Но для массового зрителя его картины все еще остаются недоступными. Последний фильм Манского «Девственность» — исключение: впервые в постсоветской истории наше документальное кино выходит в широкий прокат


Виталий Манский
— Во-первых, хочу в телек — банально, но хочу.
— Самый лучший продукт — это я.
— Я только не готов пойти на жертвы, против родственников, а так переступить через человека за два миллиона долларов можно.
Так говорят девушки и юноши на кастинге очередного реалити-шоу. Голос режиссера спрашивает их:
— Что для вас недопустимо?
— Все допустимо вообще-то, — слышится в ответ.
— Что ты готова сделать небанальное за два миллиона долларов?
— …Продать родителей.

«Это кадры из фильма» — звучит успокаивающе, пока не осознаешь, что фильм-то документальный. То есть это кадры из жизни. В «Девственности» Манский исследует психологию современного общества, в котором все продается и покупается, причем имя, совесть, достоинство, репутация отдаются прежде всего и за бесценок. «Девственность» — кино резкое и провокационное, но такой и должна быть документалистика, если ее создатели хотят достучаться до зрителя, павшего жертвой дешевой масскультуры, телевидения и потребительского счастья.
Поколение «Дома-2»

Единственная цель сегодняшних двадцатилетних, которых вы показываете, — попасть в телевизор, прославиться любой ценой?
Ну, цель все-таки попасть не в телевизор, а в мир, просто «Дом-2» — один из символов этого мира. В этом смысле «Дом-2» — это не только какие-то медийные пространства, это и офисы «Газпрома», ВТБ, Сбербанка и так далее.

Подождите, это же абсолютно разные вещи…
А вот для меня нет. Все это мир мечты, большого мифического глянца. Сейчас извращено представление об успехе. Успех — это где-то сидеть на теплом месте и ничего не делать. И за это «где-то сидеть и ничего не делать» люди готовы платить ту цену, которую им называет общество. И я вас уверяю, что, если провести кастинг не в «Дом-2», а на замещение вакантных должностей в «Газпроме», если там задавать — не перед камерой, конечно, — ровно те же вопросы, вы получите ровно те же ответы. Если девушке скажут раздеться, она разденется. Не всякая, конечно. Но кто-то скажет: «Я разденусь потом. Давайте сначала я устроюсь, а потом разденусь».

Это специфически российская ситуация или на Западе то же самое?
Россия — абсолютная калька Америки. Готовясь снимать «Девственность», я смотрел разные американские реалити-шоу. В одном из них людям предлагали есть всяких насекомых — жуков, тараканов и прочее. А потом на тарелку положили человеческое мясо и сказали: «Это человеческое мясо — ешьте». Один отказался, двое съели. Потом выяснилось, что это все-таки была свинина, но суть от этого не меняется.

Когда все это началось у нас? Есть ощущение, что десять лет назад такого не было — да и телевидение тогда было другим.
Точно не было. Сейчас людям предложили другой закон жизни. Сегодня вырастает поколение, родившееся в середине 1980***8722;х. Они — продукты этих сбитых ориентиров. Поколение, которое могло бы быть надеждой, оказалось самым запутанным. Условно говоря, они не знают: государство — это хорошо или плохо? Честь — хорошо или плохо? Когда в одном киоске на одной полке рядом стоят журнал «Мурзилка» и журнал Penthouse, начинаешь думать, что это вещи одного порядка. Когда по красной дорожке идет Кобзон, а за ним Елена Беркова (порноактриса, ставшая телеведущей. — «РР»), начинаешь думать, что и Кобзон — хорошо, и Беркова — хорошо.
Вы знаете, что умер документалист Олег Морозов? Я хотел повесить эту трагическую новость у себя на сайте. Нужно было узнать дату его рождения. Ищу в интернете. Морозов из Калининграда, второго такого режиссера в Калининграде просто нет. И я смотрю калининградские новости, думаю: ну, сейчас там будет некролог. И что я читаю в калининградских новостях культуры? Я читаю: жительница Калининграда попала в проект «Дом-2». Про Морозова я в итоге ничего не нашел. Ни одного упоминания. Так зачем же быть Морозовым? Если можно попасть в «Дом-2», чтобы стать известным в Калининграде? То есть даже смертью человек не заслужил к себе внимания. Смертью! Вы понимаете, что происходит?

Меня больше всего поразили родители героинь. Они чуть ли не благословляют своих детей на поездку в «Дом-2». Хотя, казалось бы, выросли в другое время, когда не было реалити-шоу, глянца, телевидения в его нынешнем виде, и секса в нашей стране тоже не было.

После показа в Голландии меня спросили: почему у вас фильм начинается с бабушки, которая рассказывает о своей коммунальной квартире, а потом получает за это деньги? В той или иной степени сейчас все готовы отказаться от собственных позиций — настолько деформированы и невнятны общественные ориентиры. Общество предлагает всем что-то продать. Просто старикам, грубо говоря, нечем торговать. Попробуйте в Европе купить голоса избирателей. Человек либо идет голосовать, либо не идет — третьего не дано. У нас человек идет продать свой голос, и это нормально.


«Девственность» — фильм о том, на что готовы пойти молодые девушки и юноши ради участия в «Доме-2»
Когда ваши герои говорят, что за деньги готовы предавать друзей, продавать родителей и есть экскременты, мне показалось, что они это делают на камеру. Видно, что, если убрать камеру и предложить им это сделать в реальности, все они откажутся. Нет ли здесь какой-то игры в аморальность?

Они это говорят, потому что думают, что так нужно говорить. Они верят, что такая скандальность и есть ключ к успеху. Я тоже убежден, что большинство из них никогда этого не сделает. У меня есть еще огромный объем материала, не вошедшего в фильм, где они конкретно врут — признаются в том, чего никогда не было, наговаривают на себя, превращают себя в каких-то уродов, думая, что только так можно «попасть на ТВ» и прославиться.

Жизнь устроена так: сейчас ты просто говоришь что-то страшное и не делаешь, но это уже вызывает ужас. Потом ты снова говоришь и не делаешь, но теперь это уже не вызывает ужаса. Затем ты говоришь и делаешь, и это снова вызывает ужас. А еще через некоторое время ты и говоришь, и делаешь, и это не вызывает ужаса. Такая цепочка. Какое-то действие оказывается незамеченным, ненаказанным, его начинают повторять и превращают в норму.

Грубо говоря, мы не любим гаишников. Многие хотят, чтобы их не было. Но давайте их уберем! Что тогда будет? Все начнут ездить на красный. Раз проехал, два проехал, три проехал, а на четвертый раз мы уже превратимся в арабскую страну, где все ездят на красный, потому что светофор — это просто елочная гирлянда на улице.


Ваши героини думают, что сами себя продают, а на деле их используют и продают другие — те, кто делает тот же «Дом-2», кто ставит в дневной эфир откровенный трэш. Вы мельком показываете одного из таких «демиургов» — режиссера «Дома-2», под дудку которого пляшут участники шоу. По-моему, он вызывает наибольший ужас. Почему вы сосредоточились не на нем, а на его жертвах?

Если бы я дальше персонифицировал этого человека, я бы, грубо говоря, показывал конкретное зло. По этой же причине я не показываю того, кто купил девственность Кати. Потому что ее мог купить кто угодно. Твой сосед, брат, приятель… Я сделал это, чтобы добиться обобщения. А если показать конкретного человека, сразу изменится масштаб, и все скажут: вот человек, на которого мы сейчас повесим всех собак.

Отечественное документальное кино давно превратилось в невидимое искусство. В прокат его не берут, а на телевидении за неигровое кино принимают развлекательные передачи про тайны русской истории, интимную жизнь вождей и приключения НЛО в средней полосе России.

Сегодня русский документалист находится в оппозиции одновременно к телевидению, массовому кино и СМИ. В условиях господства дешевых, но сильнодействующих иллюзий он пытается говорить о подлинной реальности, без приукрашиваний и мистификаций.

Такой интерес к настоящей жизни возрождает наше игровое кино — к примеру, все три русских фильма, попавших на последний Каннский фестиваль, сделаны выходцами из документалистики: «Шультес» Бакура Бакурадзе, «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай Германики, «Тюльпан» Сергея Дворцевого. Так что документальное кино — штука не только актуальная, но еще и оздоровительная для всего кинопроцесса.

Правда, пока оздоровление идет медленно: режиссеры-игровики не интересуются реальностью и не умеют ее показать, а документалисты ее отражают, только их фильмы нигде не показывают.


— На самом деле в массе своей документальное кино так же оторвано от реальности, как и игровое, как и журналистика, как и вообще все наши медиа, — утверждает Манский. — Что такое документальное кино в России? 95% делает телевидение для телевидения, и 5% — все остальное, что на ТВ не попадает. Документалист в России сейчас ощущает свою невостребованность и ищет для реализации творческих потенциалов другие сферы, где КПД намного больше. Эти сферы — либо ТВ, либо игровое кино.

Я вот считаю, что картина Германики «Девочки», где кривое изображение и плохой звук, относится к ее картине «Все умрут, а я останусь» как оригинал к копии. Но «Девочек» нигде не показывали, кроме подвала «Театра.doc» с его двадцатью стульями. Она делает «Все умрут, а я останусь» — и у нее прокат, у нее «Первый канал», у нее глянец, у нее все. Хотя документальное кино по сравнению с игровым стоит копейки.

У документалистики есть совершенно очевидное и уникальное преимущество в прокате — противостояние глобальному телевизору. Достаточно сказать: «Это вы не увидите по телевизору» — и все, страна пойдет. Такое уже происходит в Европе.

Почему даже те документалисты, которые не работают для телевидения, не осмысляют действительность? По логике они должны быть более свободны.

Я недавно видел сюжет о том, как зеленые открыли клетки на ферме, производящей мех. Те норки, которые убежали, подохли, потому что не привыкли добывать себе пищу. А те, что поумнее, вернулись обратно.
Понимаете, так у нас получилось, что семьдесят лет все были в клетке. И отдельные выдающиеся художники изобретали способы как-то выражать свои мысли. Но большинство довольствовалось той похлебкой, которую им давали. Потом клетки открыли. Но еще не выросло поколение, способное добывать себе пищу самостоятельно. Потыркались-потыркались и вернулись обратно добровольно. И, если судить по кино, даже в каком-то смысле счастливы.

А как же «Кинотеатр.doc» — проект, поддерживающий документальное кино в России?
Я возлагал на него большие надежды. Думал, сейчас люди из далекой провинции начнут делать народное кино. Получат статус, экраны, общественный резонанс, и возникнет новая волна российского кино — сперва документального, а затем и игрового.
Но что там происходит? Сижу я в жюри «Кинотеатра.doc» и смотрю фильмы из ВГИКа, с высших режиссерских курсов или вообще пенсионера, лауреата Государственной премии РФ Толи Балуева. Ну, извините, это подмена чистой воды. Вот сейчас кризис. И у меня появилась идея создать банк, который будет поддерживать народническое документальное кино, давать небольшие гранты. Причем не тем, кто учится во ВГИКе, ЛГИТМиКе или на высших режиссерских курсах, а именно тем, кто не имеет доступа к кинообразованию.
В этом году для фестиваля «Артдокфест» мы с трудом нашли актуальное кино. Вот, например, потрясающая картина «Между медведем и волком» Дениса Снегирева, рассказ о судебном процессе над правозащитником в Нижнем Новгороде. Приезжает Снегирев, разговариваем. Выясняется, что он эту картину снял за три тысячи долларов. Но нашел он их не в России, а во Франции. Хотя что такое три тысячи долларов для докризисной России? Год назад эти деньги вообще чуть ли не на улице лежали.
Но и сейчас это совсем не заоблачная сумма.
Тем не менее в России ни одна институция ему этих денег не дала. А во Франции дали. Я сейчас говорю безоценочно, но его картина является кирпичиком в летописи государства Российского. Так же как и фильм «Революция, которой не было» Алены Полуниной, в течение двух лет снимавшей членов российской оппозиции. Деньги она нашла в Финляндии и Эстонии. Это не антироссийская картина, не прооппозиционная, а просто описывающая часть сегодняшней реальности.
Притом я не вижу особого государственного давления. Мы сейчас находимся в ситуации, когда клетки открыты. Туда возвращаются просто потому, что там удобнее, вот и все. Я бы еще понимал, если бы эти клетки выглядели как пятизвездочные гостиницы, а это ночлежки, по сути дела. Телевидение платит гроши тем людям, которые говорят там шепотом, точнее, пересказывают шепотом чужие мысли.
Люди, львы, бомжи и наркоманы…

Документальное кино сосредоточено на героях и конфликтах, не попадающих в поле зрения других медиа. Но в этом зачастую и его слабость. Большинство отечественных документальных фильмов характеризуют депрессивность и следующий посыл: все плохо, а будет еще хуже.
Описывая ужасы современной жизни, режиссеры не предлагают никакого выхода. В том же «Кинотеатре.док» то и дело попадаются упаднические истории про бомжей, алкоголиков, наркоманов, про спившиеся деревни и их опустившихся жителей. И невозможно отделаться от чувства, что весь этот негатив — еще один штамп, только ограничивающий изображение реальности.
— Чаще всего, как только появляется автор, готовый актуализировать российскую действительность, он делает это достаточно остро. И ему говорят: «Это чернуха». Но «чернуха» потому, что люди, которые делают такое кино, озлоблены из-за невнимания общества. Их же никто не поддерживает, не уважает, общество вообще не учитывает факт их существования.

Значит, они являются частью озлобленного общества, раз они подвержены его влиянию.

Но если бы эти же люди понимали и чувствовали, что общество заинтересовано в их точке зрения, они бы свой взгляд как-то скорректировали. Потому что актуальность — это не критика.

Когда голландский режиссер Алена ван дер Хорст делает фильм про Бориса Рыжего (свердловский поэт, покончивший с собой в 26 лет. — «РР»), она понимает, что находится в мировом контексте, общается с большой аудиторией, знает, что ее фильм будет в прокате и его покажут по телевидению, и уже от этого ее язык становится универсальным. Она понимает, что бессмысленно объяснять в деталях, что такое Свердловск. Она просто показывает, как окружающее пространство выдавливает поэта из себя, словно зубную пасту из тюбика. Это язык образов. А у нас считают, что если в кадре появляется человек, то нужно все про него объяснить — взять анализ мочи и определить группу крови. И все упирается в эту физиологию.

Или фильм о подростках из российской колонии «Один в четырех стенах» немки Александры Вестмайер. Она не показывает номер колонии, мы даже не знаем, в каком городе все это происходит, потому что ее фильм — о том, что такое свобода и что такое несвобода и как они взаимодействуют. То есть происходит выход на другой уровень.

Что нужно, чтобы выйти на этот уровень, если ты не немецкий, не голландский, а российский документалист?
Прежде всего — уметь питаться вне клетки. А далее нужно быть очень увлеченным и небезразличным человеком.
Делать документальное кино значительно тяжелее, чем игровое. Чтобы в документальном кино стать свидетелем откровения героя, он должен быть либо алкоголиком, либо психически больным, либо ребенком, то есть находиться в каком-то неадеквате. В противном случае нужно, чтобы человек в тебе растворился. Кстати, в старом документальном кино, которое на пленку снималось, героями в основном были дети, сумасшедшие и животные. Потому что к нормальному взрослому человеку невозможно было подступиться чисто технически — мешали все эти огромные камеры, приборы, съемочная группа. Все это нагромождение техники сковывало героя, мешало непосредственному контакту с ним.

Вы сказали про небезразличие. Может, у нас не снимают «позитив» как раз потому, что всем все равно? Или потому, что сами авторы ни во что не верят?
У меня есть друг — беженец из Абхазии. Он грузин, его жена абхазка, они не могут жить ни в Грузии, ни в Абхазии и поэтому бежали в Россию. Он кандидат философских наук, она литературовед. Но каждый день, выходя за порог своей съемной квартиры, он из философа превращается в «черножопого». И лишь приходя домой, опять становится человеком. При этом он бежал в Россию, потому что думал, что найдет здесь поддержку. Он приехал сюда с чистой душой. Но в итоге в нее просто плюнули. И какое у него должно быть мироощущение, если этот мир приговорил его к такому существованию?


Но он же остается человеком, не идет и никого не убивает, не переступает через моральные принципы.

Да, но даже философу сегодня трудно абстрагироваться. Конечно, иногда у него это получается. Но в принципе все его ощущения от жизни в серо-коричнево-черных тонах, потому что мир так к нему относится. Давайте изменим к нему отношение — и он изменит отношение к нам. Это равно относится и к художникам, снимающим «беспробудное» кино.

На материале любительских киносъемок 60–70***8722;х вы сделали фильм «Частные хроники. Монолог» — обобщенный портрет эпохи, страны. Сейчас у всех есть видеокамеры, все снимают home video. Можно на их основе сделать такой же портрет нынешнего времени?

Нет, не получится. Потому что тогда мы жили более монолитно, монохромно, моногамно. В любой точке советской империи стоял сервант, в нем стоял хрусталь, на серванте стояли вазы, напротив него стоял телевизор на ножках, а на стене висел ковер. Все были в одинаковых костюмах, ходили в одинаковые школы, ездили на одинаковых машинах. Кто-то скажет, что это всего лишь внешние проявления, но я убежден, что внешнее рано или поздно переходит во внутреннее, и наоборот.

А сейчас все живут в разных мирах, параллельных, непересекающихся. В одной пробке можно увидеть «запорожец» и «бентли». Напротив меня живет человек, который выходит из подъезда в окружении отряда автоматчиков. Под его квартирой — коммуналка, у ее жительницы не нашлось 180 рублей на собственный домофон. И все это в одном доме.

Вам не кажется, что «Дом-2» и другие реалити-шоу уходят в прошлое? Как и основная масса передач нашего телевидения, они уже не вызывают доверия. Кого ни спросишь, все говорят, что уже давно живут без телевизора. Число таких людей растет, особенно среди молодых. И они нисколько не ассоциируют себя с поколением «Дома-2».

У «реалити» без приставки «шоу» есть очень большие перспективы. А у реалити-шоу, как и у любого шоу, перспективы исчерпаемые. Можно с удовольствием покататься на американских горках — ну раз, ну два раза в день. Но не целые же сутки — вас элементарно стошнит. Поэтому шоу — это адреналин ограниченного действия, его эффект, в сущности, одноразовый.

Кстати, самое реальное, что есть на нашем телевидении, — это футбольные матчи. Их финал неизвестен — в том числе и поэтому футбол смотрит такое количество зрителей. Реальность здесь творится на твоих глазах. Но чем футбольный матч с его непредсказуемым результатом отличается, условно говоря, от нашей поездки на машине? Мы всего лишь предполагаем, что без проблем доедем до студии, но вообще-то по пути может произойти все что угодно.

У вас есть документальная трилогия про наших президентов: Горбачева, Ельцина и Путина. Вы хотели бы снять фильм про Дмитрия Медведева?

Про Медведева надо было снимать между 7 и 24 августа 2008 года.

Почему?

Потому что в этот период он был максимально сопряжен с реальностью. Решение о вводе войск в Грузию, люди, с которыми он советовался или не советовался, сам процесс принятия решений — все это сложнейшие ситуации и действия, в которых и проявляется человек. Вообще документальное кино — это когда на твоих глазах что-то происходит. А не пересказ того, что произошло.

http://www.rusrep.ru/2009/05/interview_manskiy/

[Рома Чудо]

Оффтопик

А остальные фильмы этого режиссёра есть в сети или можно ожидать от тебя?

[ouch]

Чёрт, если это действительность, то я не хочу её знать.