+ Ответить в теме
Показано с 1 по 9 из 9

Тема: Рассказы

  1. #1
    улыбаемся и машем зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу Аватар для зяба
    Регистрация
    23.02.2010
    Адрес
    поросячий рай
    Сообщений
    7,020
    Поблагодарил(а)
    3,842
    Получено благодарностей: 4,277 (сообщений: 2,147).

    По умолчанию Рассказы

    Сегодня нашел один рассказ. По моему мнению отличный писатель. В его словах я вижу происходящее как будто своими глазами и это считаю отличным показателем большого таланта. Режет глаза он.
    Темы, в которую можно было бы запостить этот рассказ, я не нашел, поэтому создаю новую, в надежде на то, что ее поддержат форумчане рассказами своих любимых авторов.
    _______________________________________


    СПЕЦГРУЗ



    Согласно военным сводкам, еженедельно в Чечне погибает около пятнадцати солдат. Сначала в них попадает пуля или осколок. Они падают и умирают. Через сутки, двое или трое их окоченевшие тела удается вытащить ползком, обвязав за ногу солдатским ремнем.
    Вечером за ними приходит БТР или «мотолыга». Их грузят на броню и отправляют в госпиталь.
    В госпитале тела заворачивают в специальные серебристые пакеты, грузят на вертушки и увозят в Ростов.
    В Ростове их опознают, заваривают в цинковый гроб, и отправляют в Москву.
    В Москве, на вокзале или в аэропорту, их встречают солдаты, переносят в грузовик и везут на другой вокзал или аэропорт. Там их снова грузят в товарный вагон, и парни отправляются домой.
    А солдаты едут обратно в полк. Первый комендантский полк, что в Лефортово. Тот самый, который почетным караулом встречает в аэропортах разных президентов разных стран. Показательная часть.
    Но есть в этом показательном полку еще одна казарма, от КПП наискось направо. Это пункт сбора военнослужащих, или, как его называют здесь - "дизелятник". Потому, что там ждут своей участи "дизеля" - дезертиры, будущие дисбатовцы. Солдаты, по какой-то причине оставившие свою часть - кто после ранения отбился, кто не вернулся из отпуска, у кого полк расформировали, кто из госпиталя, а кто просто сбежал, не выдержав дедовщины. Почти все из Чечни.
    Здесь, на "дизелятнике", они обитают временно, ждут – осудят ли их, или закроют дело и отправят дослуживать в нормальную часть. Они-то и ездят "в спецгруз". Развозить цинковые гробы. Это придумал какой-то умный начальник с садистской наклонностью. Наверно для того, что бы «дизеля» смотрели на своих мертвых товарищей и думали о том, как плохо они поступили, что остались живы.



    Цинк был очень тяжелый. Обитый шершавыми еловыми досками он был больше двух метров в длину и по метру в ширину и в высоту. Прибитая в головах табличка заметена снегом.
    Обмахнув её рукавицей, Такса прочитал:
    - Полковник. Из Чечни. Тяжеленный, блин. Отъелись там, на казенных харчах... Ну, взяли.
    Обутые в кирзовые сапоги ноги заскользили по утрамбованному снегу, и они дергали и толкали гроб, по сантиметру запихивая его в кузов. Наконец, поднатужившись, одним толчком закинули его в машину, чуть не отдавив при этом ноги помогавшему им грузчику - вчетвером им бы ни за что не справиться.
    - Ну все, поехали…
    Старший наряда, капитан со злыми глазами и кустистыми бровями, стоял рядом с машиной, притоптывая ногами. Мороз пробирал насквозь, и его раздражало, что солдаты так долго возятся с гробом. Однако помочь даже не приходило ему в голову – в надменном лице отчетливо читалось, что работать бок о бок с подчиненными он считает ниже своего офицерского достоинства.
    - Куда его теперь, товарищ капитан?
    - В Домодедово. Ну все, поехали, поехали! - и капитан запрыгнул в теплую кабину.

    Грузовик несся по МКАДу, и его дырявый тент продувало насквозь. Резкий зимний воздух с колючей ледяной крупой врывался в кузов и теркой рвал лицо. Солдаты сидели скукожившись, пытаясь сохранить тепло. Лед забивался под воротник, под шапку, инеем намерзал на ресницах, коробил ноздри.
    Съежившись на лавочке, Артем ни о чем не думал. Он чертовски устал, и его охватила апатия. С утра им пришлось два часа тащиться в пробках на таможенный терминал Внуково за телом полковника, потом канителиться с погрузкой там, а теперь надо было отвезти его в Домодедово. "Еще часа четыре, не меньше¬, - прикинул Артем, - пока туда приедем, пока капитан там договорится, пока разгрузимся, пока вернемся... Да, часа четыре. Черт, я так без пальцев останусь". Две пары шерстяных носков и намотанная на ноги газета не спасали - вечно мокрые кирзачи задубели, не держали тепла, и Артем давно уже перестал чувствовать ступни.
    Он попробовал подсунуть ноги под гроб, чтоб не так дуло. Сидевший на противоположной лавочке Такса посмотрел на него:
    - Что, холодно?
    - Да чума, блин, сейчас дуба нарежу.
    Такса пересел на гроб, одной ногой уперся в задний борт грузовика, достал сигарету, протянул Артему.
    - На, закури, теплее будет.
    Закурили. Постучав ногой в стенку гроба, Такса сказал:
    - Охренеть, до чего этот кабан полковник тяжелый. И здоровый какой, блин. Вон гробину какую отгрохали. - Такса задумчиво выпустил дым. - А может, и нет там полковника... Так, земли для веса насыпали, и все - нате, мол, родственнички, хороните. Все равно цинк не вскроешь. Вчера вот везли мы одного паренька, с Тамбова, так гроб легкий-легкий, мы с Китом вдвоем его подняли. Парни с его роты, которые его домой сопровождали, говорили, там одна нога только. Но зато его нога, они это точно знают.
    Артем посмотрел на Таксу. Такую кличку ему дали за живой характер, острый курносый "собачий" нос и привычку совать его во все происходящее, как такса в нору. Простое, топорное деревенское лицо, тем не менее, было не без хитрецы.
    Вообще, всем своим видом Такса был похож на прижимистого крестьянского старичка-моховичка. И хотя ему, как и всем им, было всего лишь девятнадцать, глубоко обозначившиеся на лбу залысины и беспросветная усталость в глазах говорили, что ему на своем коротком веку уже пришлось повидать кое-что. Как и Артему, Таксе "повезло" попасть в последний призыв, направленный в Чечню, и свой кусок войны он захватить успел.
    Их отношения были близки к дружбе. Но сейчас, глядя в наглые глаза Таксы, Артем почувствовал к нему резкую неприязнь, почти отвращение. Покуривая, тот удобно расположился на крышке гроба, болтая в воздухе ногой.
    Артем посмотрел на табличку - да, так и есть, гроб они закинули вперед ногами, хотя таким мелочам они никогда не придавали значения - вперед ногами или назад ногами, какая теперь разница, полковнику от этого уже ни тепло, ни холодно, - но сейчас гроб лежал вперед ногами, и Такса своей задницей, обтянутой потертыми штанами, уселся прямо ему на лицо. Если, конечно, у полковника осталось лицо.
    Это было неприятно.
    - Слезь с гроба.
    - Что? - не расслышав, Такса с беспечным видом наклонился к Артему.
    - Слезь с гроба, сука! - заорал Артем ему прямо в лицо. Неприязнь мгновенно сменилась бешенством, и он почувствовал, что если Такса начнет сейчас свои обычные придурковатые штучки, то он выкинет его из машины.
    Такса отдернулся. Он, видимо, тоже это почувствовал.
    - Придурок, блин.
    Ничуть не обидевшись, он пересел на лавочку.
    Артем смотрел на Таксу, Такса, безразлично, на дорогу. Внезапно появившееся бешенство также внезапно прошло, и Артем не понимал, чего это он вдруг так взъелся.
    Они всегда сидели на гробах, если, конечно, не было сопровождающих, и никогда никого это не смущало. Цинки были куда удобнее низких промерзлых лавочек, а к присутствию рядом смерти они давно уже привыкли. Делать каждый раз скорбные лица, по пять раз на дню развозя по аэропортам и вокзалам гробы, просто глупо. У них не было к мертвым никакого зла или неуважения, просто эти люди умерли и им уже глубоко наплевать, где сидят, как себя ведут и что говорят везущие их домой парни.
    Они могли бы умереть сами - у каждого из них было предостаточно шансов вот так же трястись в промерзлом грузовике, замороженной болванкой подпрыгивая в своем металлическом гробу - но им повезло, и теперь они развозят тех, кому повезло меньше.
    "Мы все циники, - глядя на парней, подумал Артем. - Нам всего по девятнадцать лет, а мы уже мертвые. Как нам жить дальше? Как нам после этих гробов спать с женщинами, пить пиво, радоваться жизни? Мы хуже дряхлых столетних стариков. Те хотя бы боятся смерти, а мы уже ничего не боимся. Ничего не хотим. Мы стары, ибо что такое старость, как не жизнь прошлым? А у нас осталось только прошлое. Война была самым главным делом, и мы его выполнили. Все самое лучшее, самое светлое в моей жизни - это была война. Ничего лучшего уже не будет. И все самое черное, самое паскудное в моей жизни - это тоже была война. Ничего хуже тоже не будет. Жизнь прожита".

    Темнело. Ночная Москва зажгла свои фонари, и в тусклом свете лампочек тяжелые падающие хлопьями снежинки казались обманчиво теплыми.
    Артем задубел окончательно. Шесть часов они тряслись в насквозь промороженном, продуваемом со всех щелей кузове, и он уже изнывал от мороза. Полковника они сдали в Домодедово, место в кузове освободилось, и теперь они постоянно колотили ногами по днищу, толкались, пытаясь согреться, и непрестанно растирали носы и щеки, все время покрывавшиеся белыми пятнами обморожений.
    Когда грузовик останавливался на светофорах, прохожие недоуменно оборачивались на доносящиеся из него стон и мат.
    Сняв сапог, Артем бешено растирал белую ледяную ногу. Носок он засунул подмышку, чтобы тот тоже набирал тепло, а сам все тер и тер остекленевшие пальцы, восстанавливая кровообращение.
    Сидевшая за рулем красного "Ниссана" роскошная пышная блондинка в норковой шубе недоуменно уставилась на него, брезгливо морщила губы. Они стояли в пробке напротив "Балчуга" и Артем почувствовал, насколько нелепо его голая нога выглядит в центре Москвы.
    И еще он почувствовал себя ущербным. Старый засаленный бушлат, кирзачи, воткнутые в сапог портянки, четыре месяца смерти, недоваренная собачатина, трупы, вши, безнадега, страх... И "Балчуг", дорогие авто, казино, дискотеки, пиво, девочки, веселье, беззаботность.
    - Дура! Чего пялишься, марамойка! Тебя бы с твоими кудряшками в этот кузов, сучка накрашенная! - Артем со злостью посмотрел прямо в глаза блондинке и вдруг, неожиданно даже для себя, плюнул на красный лакированный капот.

    Грузовик миновал КПП, свернул на плац, асфальт которого в тусклом свете фонарей напоминал свинцовую воду, и остановился возле казармы.
    Хлопнула дверца кабины, через секунду над задним бортом забелело лицо капитана. Из черной дырки над воротником повалили клубы пара:
    - Ждите меня здесь. Я зайду в штаб, доложу. Потом отведу вас на ужин.
    Солдаты медленно подняли головы (Артему показалось, что при этом они заскрипели, как мерзлая резина по снегу) и тупо смотрели в удаляющуюся спину.
    Первым пришел в себя, естественно, Такса. Он медленно начал разгибаться, его примерзшие к скамейке штанины, ставшие от мороза ломкими, со звоном оторвались от дерева, отщепив длинную зеленую полосу краски, он встал, и на негнущихся ногах поковылял к борту. Вот-вот рассыплется на куски.
    - Вставай, - прохрипел, - приехали…
    Затем откашлялся, и снова с хрипотцой полукрикнул:
    - Наряд, подъем!
    Зашевелились, стали подниматься. Одеревеневшие мышцы отозвались болью. Впрочем, уже все-равно – от мороза отупели окончательно.
    Артем подошел к бортику последним. Он боялся, что его замерзшие ноги от прыжка разобьются на тысячу маленьких осколочков, как граненый стакан, и пропускал всех вперед.
    Наконец, глядя на твердый ледяной асфальт плаца, он набрал в легкие побольше воздуха и прыгнул.
    Резкая боль ударила в ступни и пронзила все тело до самого мозжечка, раскаленным гвоздем войдя в затылок. Артем охнул.
    Такса, прихрамывая, подошел к нему, протянул сигарету, прокашлял:
    - На черта мне его ждать. Ферзь, блин. Как будто я без него не поужинаю. Будет там теперь трепаться полчаса, а мы тут мерзни. Он затянулся, посмотрел на штаб.
    - О, идет! Вспомни дурака...
    Капитан выбежал из штаба и торопливыми шагами, придерживая полу шинели, направился к ним. У Артема противно заныло под ложечкой от предчувствия. Он посмотрел на Таксу, Такса на него.
    - Ну, блин, вот и поужинали, - прошептал Такса с ненавистью. Не доходя, капитан крикнул:
    - Где машина?
    - В парк ушла товарищ капитан, а что? – заорал в ответ Такса.
    Капитан подошел, сказал запыхаясь:
    - Давай кто-нибудь за ней, еще один наряд. На Курский, оттуда на Казанский. Мать с сыном. Быстрей, быстрей, они уже несколько раз звонили, спрашивали, где машина. Будет мне теперь от командира полка...

    Как ехали на Курский, как искали нужный терминал, как ждали, пока капитан договорится, Артем уже не помнил. Он пришел в себя только в коридоре конторы, куда они, не сговариваясь, потянулись один за одним, и прилипли к батарее.
    Капитана не было долго, и они успели отогреться. Стояли и молчали. Хотелось только одного – чтобы капитан никогда не вернулся, и чтобы всегда была батарея.
    Но он вернулся. Послышался его резкий голос.
    Оказалось, заехали не туда. Нужно было на «Курскую пассажирскую», а это «Курская товарная».
    Ну, ехать всего ничего.

    Такса молча протянул сигарету. Закурили. Артем, устраиваясь поудобнее, по привычке поставил ногу на обрешетку цинка, затянулся. Потом, вспомнив, быстро убрал ногу, скосил глаза в глубину кузова, туда, где в темноте, вжавшись в угол, сидела маленькая женщина в сером осеннем пальто. Она сидела тихо, зажатая со всех сторон солдатами, и отрешенно смотрела в одну точку ничего не выражающими глазами.
    Эта женщина им мешала. Она подошла в тот момент, когда наряд, спрыгнув с грузовика, привычно, с матюгами, взялся за ручки цинка. Подошла тихо, посмотрела на гроб, потом нагнулась и оторвала прилипшую к днищу ящика обертку от сигаретной пачки. Она сделала это как само собой разумеющееся – словно сыну гораздо лучше лежать в чистом гробу. И стала рядом, положив ладонь на ладонь, глядя, как солдаты загружают гроб в машину.
    Они сразу прикусили языки и работали молча, не глядя в её сторону, стараясь обращаться с гробом как можно аккуратнее, будто он из дорогого богемского стекла.
    Ее присутствие разрушало их защиту, которую они возвели вокруг себя матом, плевками и шутками над тем, над чем шутить нельзя. Они чувствовали свою вину перед ней. Вину любого живого перед матерью мертвого. И хотя каждый из них на своей шкуре испытал все то, что испытал её сын, и хотя у каждого из них было ровно столько же шансов погибнуть и не их вина, что они остались живы, тем не менее...
    Тем не менее, они, живые, везли сейчас её мертвого сына домой, и никто из них так и не смог взглянуть в её пустые глаза.

    - Строиться! - голос капитана раздался сразу, как только грузовик остановился на складах Казанской сортировочной.
    "Какой строиться, чего этот полудурок еще придумал, разгрузиться бы быстрее…" - Артем первым выпрыгнул из кузова.
    Капитан подошел, скрипя по снегу офицерскими ботинками, повторил еще раз:
    - Строится! Вот здесь, в одну шеренгу.
    Они неохотно построились, со злобой глядя на него, не понимая, что он еще придумал.
    Капитан прохаживался перед куцым строем, заложив руки за спину. От него пахло теплой кабиной. Ботиночки скрипели по снегу.
    Наконец он заговорил:
    - Вы совершили воинское преступление. Вы оставили Родину в трудный час, бросили оружие, струсили. Вот перед вами сидит мать солдата, выполнившего свой долг до конца. Вам должно быть стыдно перед ней...
    До Артема не сразу дошел смысл его слов. А когда он понял, куда капитан клонит, его бросило в жар. В голове зашумело, ладони сразу стали влажными. "Сука, гнида тыловая, - закрутилось в башке, – сука, гнида тыловая. Сука… - Артем никак не мог подобрать слов, - пригрел задницу в комендантском полку, сука, а нас тут паскудишь, гнида… Сейчас я тебе объясню, кому должно быть стыдно, сука тыловая…"
    Ничего не соображая, он сжал кулаки и шагнул вперед и тут его взгляд встретился с взглядом матери.
    Она сидела все в той же позе в глубине кузова в своем сером осеннем пальто, и молча смотрела на брезент тента. Она не слышала слов капитана, не чувствовала холода и ничего не видела. Её взгляд не останавливался ни на чем, проникал сквозь строй, туда, где её сын был еще живой.
    Пыл Артема сразу угас. Он не мог ничего сказать в свою защиту при этой матери, не мог ничем оправдаться под её взглядом. Ему вдруг и вправду стало стыдно. Стыдно за капитана, говорившего эти шаблонные фразы, за то что он не чувствовал лживости своих слов и не понимал, как нелепо выглядит его показное выступление. Стыдно за армию, убившую её сына и устраивающую сейчас эту показуху. Стыдно за себя, как частицу этой армии...
    Артему захотелось подсесть к ней, сказать, что это не правда - то, что им прилепили клеймо дизертиров, что свой долг они исполнили до конца, что им тоже было плохо, что они тоже умирали сто раз, что он оказался на "дизелятнике" не по своей воле, а приехал хоронить отца, приехал прямо из окопов, вшивый, и собирался после похорон уехать обратно, но организм не выдержал, сломался сразу дизентерией и пневмонией, и пока он лежал в госпитале его десятидневный отпуск просрочился, и в комендатуре, куда он пришел отмечаться, с него, обескураженного, сняли ремень и шнурки и кинули в камеру, и завели дело, что такая история почти у каждого из них, что...
    Артем крепко выругался про себя, достал сигарету, протянул Таксе.
    Закурили.

    Постепенно боль в замерзших ногах прошла, разлилась жаром по телу, расслабляя мышцы. Полутемная казарма, наполненная теплом, убаюкивала, и Артем уже начал засыпать, когда лежащий на соседней койке Такса заворочался, окликнул его:
    - Не спишь?
    - Сплю.
    - Слышь, старшина говорит, на завтра уже есть два выезда. Снова на Курский и еще куда-то. Жаль, поужинать сегодня так и не успели. Вот жизнь, блин, собачья.
    - Ага, - Артем свернулся калачиком, подтянул одеяло к подбородку, кожей ощущая тепло, свежесть простыни, негу сна. Думать о том, что завтра снова куда-то ехать, снова трястись весь день по морозу, загружая и разгружая гробы, не хотелось. Хотелось спать.
    "Завтра... Какая разница, что будет завтра, на сегодня-то уже все - кончилось..." - мысли ворочались тяжело, лениво.
    Артем вспомнил гроб, солдатскую мать, сидящую в глубине кузова, ее глаза, тонкое осеннее пальто.
    Потом он вспомнил капитана.
    -Сказал бы я тебе, сучий хвост, рожа козлиная, - произнес он вслух, - Cказал бы я тебе...

    нашел в журнале Аркадия Бабченко
    "Московский Комсомолец", год 2001-2002
    http://starshinazapasa.livejournal.c...96.html#cutid1

    взяло за душу
    Последний раз редактировалось зяба; 01.05.2010 в 23:25.
    «Свобода и навык выживания, бескрайние просторы и привычка их преодолевать — дали сибиряку чувство хозяина. Не собственника клочка земли, а именно хозяина… этого неба, этой воды, этой земли.»(с) Счастливые люди, Дмитрий Васюков

  2. 2 пользователей сказали cпасибо зяба за это полезное сообщение:

    Alex242 (14.06.2011), TOTALREN (05.12.2011)

  3. #2
    улыбаемся и машем зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу Аватар для зяба
    Регистрация
    23.02.2010
    Адрес
    поросячий рай
    Сообщений
    7,020
    Поблагодарил(а)
    3,842
    Получено благодарностей: 4,277 (сообщений: 2,147).

    По умолчанию

    Русский


    Из подъезда навстречу выходят двое. Русские. Старуха и дед с кривой ногой.
    - Ребята! – кричит дед, и падает на колени. Кривая нога ему мешает. Я не знаю как описать его дальнейшие движения – идет на коленях, ползет, волочется по снегу – в общем, передвигается в нашу сторону, вытянув вперед руки, и не переставая кричит:
    - Ребята! Русские! Родные! Пришли! Ребята!
    Больше дед ничего сказать не может. Подползает и начинает всех подряд обнимать за ноги, целовать, тыкается в штанины лицом, словно собачка или ребенок, который потерялся, но наконец нашел своих родителей.
    - Ребята! Пришли, миленькие! Пришли, родимые! Ребята! Не уходите больше! Не уходите! Ребята!
    Старуха тоже плачет. Она целует всех по очереди, её слезы холодят кожу.
    - Ребята! - кричит дед, – Они каждую ночь приходили! Семь раз выводили меня расстреливать! Они меня пытали! Ребята, не уходите!
    Дед ломается в крике напополам, падает в снег и рыдает. Он в полной невменяемости. Это сложно описать словами, если сам не видел. Человек годами – годами! – жил в постоянном ужасе. В каждодневном ожидании расстрела. И теперь все эти годы выплескиваются из него одномоментно.
    Концентрация безумия войны.
    От меня опять уплывает ощущение реальности. Не может этого быть со мной, москвичом, молодым парнем, бакалавром юриспруденции, в европейской стране двадцать первого века.
    Это кино такое.
    Хроника Великой Отечественной.
    Освобождение Освенцима.
    Хатынь.
    Но это не со мной. Не здесь. И не сейчас.
    Похоже, все испытывают примерно то же самое. Никто не говорит ни слова. Никто не наклоняется и не поднимает деда. Мы стоим и смотрим, как он вошкается под ногами, цепляется за штанины, целует их и плачет.
    Это не человек - сгусток страха и истерии.
    В такие секунды очень остро осознаешь свою собственную… уязвимость, что ли. В общем, понимаешь, что ты не центр Вселенной. То есть, ты это понимал и раньше, а теперь ощущаешь. Ощущаешь каждым атомом своего мочевого пузыря. Превратить в животное можно любого, вопрос лишь времени и желания и ты, оказывается, ни хрена не исключение. Калибр пять сорок пять – это так слабо. Ни в коем случае не попадать в плен.
    - Ребята! Русские! Родные! Не уходите больше!
    - Мы не уйдем, отец, - говорит Игорь. Он берет его за плечи и пытается поднять, но старик уже не может стоять. У него нет сил – не физических, моральных. Человек ушел из его тела, а на его место пришел инстинкт: увидел людей - стань меньше, пригнись, не вздумай стоять прямо.
    - Не отец я вам, ребята! – кричит он. – Мне двадцать семь лет всего! Двадцать семь!
    Этому деду двадцать семь лет...
    Мы остаемся с ним недолго, всего несколько минут. Он рассказывает, что выжил только потому, что большим осколком раздробило колено, оно срослось криво и он почти перестал ходить самостоятельно. Поэтому боевики не брали его, как мусор, на рытье траншей и не расстреляли. Старуха – его мать. Сколько ей лет, непонятно. Выглядят почти одинаково. Что едят и чем живут вообще, не знают.
    Самое паскудное, что с нашим приходом в жизни этого человека не изменится ничего. Мы сейчас уйдем, и все. Солдаты в ста метрах справа, в ста метрах слева, в ста метрах спереди и в ста метрах сзади, но его подвал все равно принадлежит бородатым отморозкам. Наш взвод обозначает линию фронта только в его голове, и тыла как не было, так и нет. И этой ночью они опять придут, наверное.
    Мы ушли.
    Не знаю, что с ним стало. Выжил он, или добили. И если выжил, то сколько прожил после нас.
    Мне кажется что все равно – недолго.



    Взял там же. Сказать в комментарий особенно нечего, онемение какое-то накатывает от того, что очередной раз мы наступаем на те же грабли. Как сказал один из комментирующих этот рассказ, вот это нужно в школьную программу, вот этим нужно тыкать в морды министрам и прочим князьям. Жечь нужно наше паскудство в котором мы потихоньку загнили.
    «Свобода и навык выживания, бескрайние просторы и привычка их преодолевать — дали сибиряку чувство хозяина. Не собственника клочка земли, а именно хозяина… этого неба, этой воды, этой земли.»(с) Счастливые люди, Дмитрий Васюков

  4. #3
    Ветеран retiner Набираю обороты retiner Набираю обороты retiner Набираю обороты retiner Набираю обороты retiner Набираю обороты retiner Набираю обороты retiner Набираю обороты Аватар для retiner
    Регистрация
    06.07.2007
    Адрес
    где-то тут
    Возраст
    39
    Сообщений
    1,116
    Поблагодарил(а)
    756
    Получено благодарностей: 817 (сообщений: 383).

    По умолчанию

    Алексей Сергеевич уныло смотрел в дуло старинного пистолета. Несмотря на то, что одному из экспонатов его маленькой, только начавшей наполняться, оружейной коллекции было лет двести, он находился в полной боевой готовности и сейчас ласково и нежно глядел на своего хозяина, обещая полное избавление неудачливого бизнесмена от всех земных проблем.
    - Сейчас я тебе снесу башку, и все будет хорошо, - сладко пела пуля в утробе древнего орудия.
    - Да уж, лучше и не будет… - рассеяно отвечал ей Алексей Сергеевич.

    Полный крах всего и вся. Сотрудники компании уже давно приходили в офис лишь для того, чтобы спросить «а когда же зарплата?». Заявление на увольнение, правда, пока написало только два служащих из сорока, но это было заслугой царившего в мире кризиса, работников удерживала лишь мысль «да сейчас везде так, а вдруг выкарабкаемся». Клиенты никак не хотели переходить на систему предоплаты, придерживаясь принципа «днем стулья, вечером – деньги». А «стульев» без денег тоже не было. Компания свернулась в замкнутый круг, который становился все меньше и меньше, обруч краха сдавливал, душил, ломал кости. Все имущество давно было заложено - Алексей Сергеевич сидел на чужом стуле, писал за чужим столом и чужой ручкой, ездил на чужой машине, спал на чужой кровати. Хотя какое «спал»? Сном это назвать было сложно, вся жизнь превратилась в сплошной полубред. Выхода не было. Были лишь долги. Было яростное нежелание терять все, что только начинало получаться, что с таким трудом строилось. И было вот это дуло пистолета, которое уже несколько недель каждый вечер вертел в руках бизнесмен.
    « Дочку жалко» - подумал Алексей. – «Да не пропадет она, вон уже МГУ четвертый курс почти заканчивает, хватило ума мне все-таки сразу за всю учебу заплатить»

    В этот момент ноутбук как-то уж слишком жизнерадостно тренькнул.
    В правом нижнем углу экрана вылезло окошко – почтовая программа извещала о получении электронного послания. Тема сообщения заставила Алексея Сергеевича ухмыльнуться. «Помочь? - спрашивал некий отправитель ООО.
    - Ага, - ответил ноутбуку бизнесмен. – нажми на курок, а то самому страшно.
    Но, впрочем, само письмо открыл.
    Сообщение было кратким:
    «-ООО «Общество с Ограниченной Ответственностью»
    -решаем АБСОЛЮТНО ЛЮБЫЕ проблемы
    -оплата по результатам работы»
    И все. Ничего больше. Обычный спам. Тем более в два часа ночи

    Алексей снова взял в руки пистолет и мрачно пошутил:
    - Решите проблему моего убийства. Оплачу по результату.
    Затем попытался засунуть себе дуло в рот. Черт, страшно. Очень страшно. Как же обмануть этот хренов инстинкт самосохранения?!
    Предприниматель резким движением поднес пистолет к виску. Тяжелый, сука… Алексей зажмурился.
    «Ну давайте, проноситесь перед глазами, лучшие моменты жизни, все - конец уже!!!». Однако, почему-то вместо картинок счастливого детства перед глазами встали три строчки полученного сообщения. Письмо почему-то дарило надежду уже давно ни во что не верящему сорокашестилетнему цинику.
    Алексей снова отложил пистолет. Где-то минут пять мужчина сидел без единого движения, зарывшись пальцами в седеющую шевелюру. Затем медленно потянулся к ноутбуку. Курсор мыши, чуть дрожа, дополз до кнопки «ответить». Пальцы, недавно собиравшиеся спустить курок, легли на клавиатуру.
    «Помогите!»

    Письмо ушло. Предприниматель откинулся на спинку стула и уставился в монитор. Через двадцать секунд электронка очередной раз мелодично пропела.
    «Мы знаем о ваших проблемах. И готовы вам помочь. Позвоните по следующему номеру».
    Бизнесмен послушно взял в руки телефон и набрал указанный номер.
    - Здравствуйте, Алексей Сергеевич. – в трубке раздался приятный мужской голос. – Вы заинтересованы в наших услугах?
    - Я еще не знаю, что вы конкретно предлагаете. Вы легальны?
    - Вас это правда интересует?
    - Раньше бы очень интересовало…
    - Ну вот видите. Что бы вы хотели спросить о нашей работе?
    - Как вы собираетесь решить мою проблему?
    - Вам просто начнет везти.
    - Не понял.
    - Просто вы завтра с утра просыпаетесь и начинаете работать. В усиленном режиме. Ездить, искать, договариваться. То есть то, что вы делали до этого. Только с той лишь разницей, что в этот раз у вас все будет получаться.

    Алексей на несколько минут задумался. Услышанное как-то совершенно не укладывалось в его прагматическое сознание. Мистика какая-то. Но, впрочем, его сейчас только чудо и могло спасти.
    - Это очень странное предложение. – наконец ответил он
    - Оно кажется странным. Впрочем, мы не навязываемся. Но мы реально можем помочь. И пожалуй мы единственные, кто вообще способен вытянуть вас из сложившейся ситуации. – голос говорящего звучал крайне уверенно. Какими бы абсурдными не казались его слова, но почему-то подсознание изо всех сил кричало: «Поверь! Поверь! Он не обманывает!»
    - Вы - Гэндальф Серый? – полупошутил Алексей
    - Не совсем. – абсолютно серьезно и опять-таки крайне уверенно произнесли на другом конце радиоволны. – у нас задачи другие.
    - И какие же?
    - Заработать, естественно.
    - Похвально… Да, кстати, какова цена вопроса?
    - Это мы обсудим по результатам вашего с нами сотрудничества. Плата будет для вас крайне существенна, но она будет сопоставима с вашей выгодой и не будет критична.
    - Может сразу определимся с процентом от выручки тогда? – спросила деловая жилка, на секунду выбравшаяся из пучин черного отчаяния.
    - А кто вам сказал, что оплата будет в деньгах?

    Деловитость Алексея Сергеевича сразу же ускользнула обратно, загородившись страхом, непониманием и растерянностью. Впрочем наружу уже явно рвались другие чувства. «Он же правда поможет!»
    - А в чем тогда измеряется цена?
    - Это все мы обговорим потом.
    - То есть я не знаю, на что подписываюсь?
    - Вы подписываетесь на решение ваших проблем. Кстати, собственно, подписываться нигде не надо. Мы – Общество с Ограниченной Ответственностью не потому, что у нас такая организационно-правовая форма. Мы не составляем договор, где четко прописаны предмет, обязанности и права сторон. Достаточно вашего устного согласия. И соглашение вступает в силу.
    - Это… Это… очень странно. А если я вас «кину»?
    - Ну это уже будут наши проблемы. А раз мы успешно решаем чужие, то решим и свои. Алексей Сергеевич, вам не нужно торговаться. Мы не требуем предоплат. Мы поставляем вам удачу. Фарт. Везение. Потом забираем то, что нам нужно.
    - А мне будет везти?
    - Именно.

    Голос звучал крайне убедительно. Сильный, волевой, он успокаивал и внушал доверие. Предприниматель по-прежнему ничего не понимал, но уже практически безгранично верил невидимому собеседнику. Каким-то образом неизвестный сумел выпустить на свободу детскую веру в добрых волшебников. И то, что этот добрый волшебник требовал плату за свои услуги, прекрасно вписывалось в мировосприятие акулы бизнеса. Вдобавок в памяти всплыло лицо любимой дочки. «Что ж ты, скотина такая, стреляться собрался, оставив ей после себя лишь кучу долгов?!» - ругал себя мужчина. Решение созрело. Он все равно ничего не терял.
    - Я согласен. – твердо сказал он в трубку.
    - Прекрасно. Будем рады с вами сотрудничать. Мы сразу же начинаем работать. Спокойной ночи, Алексей Сергеевич. Не опускайте руки. У вас все получится. Просто нужно работать.
    - До свидания.
    Предприниматель положил телефон. «У вас все получится» - звучал в голове этот спокойный и уверенный голос. «У меня все получится…» - отвечал ему Алексей. – «Да, ебтвоюмать, у меня все получится!!! А сейчас я пошел спать, и пошли все на ***!!!»
    «Уже везёт…» - пронеслась мысль в засыпающем мозгу бизнесмена. – «Я так давно не мог заснуть…»

    В девять-тридцать утра Алексей Сергеевич зашел в свой кабинет. Там уже собрались руководители всех подразделений. Вообще-то планерка должна было начаться в девять, но в последнее время многие, отчаявшись уже что-то сделать, пренебрегали своими обязанностями, правилами, поэтому нередки были и двадцатиминутные опоздания. Надо было быть уверенным, что соберутся все.
    Подчиненные с удивлением посмотрели на директора. Давно они не видели его уже таким: подтянутым, посвежевшим, энергичным.
    - Есть что интересного? – обратился Алексей к начальнику отдела продаж.
    Тот немного смутился. По правде говоря, бодрый вид «генерала» поначалу внушил надежду, что он УЖЕ нашел проблему. А тут такие вопросы.
    - Да по правде говоря, Алексей Сергеевич, ничего. По-прежнему клиентов нет. А те, кто есть – не готовы оплачивать вперед. Одна только мелкая какая-то конторка только что звонила из небольшого городка. Сказала, любые деньги даем, можно вперед, если мы им через три часа привезем небольшую партию пожарно-охранного оборудования. У них там клиент какой-то суперкрутой, обещал нехилый бонус за сроки выполнения. Дотуда триста километров. В транспортной компании нам сказали, что-то вроде «Да ну вас с вашими запросами…».
    «Черт, когда же должно было начаться везение?..» – приуныл Алексей. – «Чего он там мне говорил? Фарт… Удача…»
    «Не опускайте руки. У вас все получится. Просто нужно работать» - вспомнились другая фраза. А как работать-то?

    Минутку…
    - Чего там эта конторка-то предлагала?
    - Какая? Ну триста километров, три часа, уже два с половиной осталось. Нереал в общем.
    - А партия какова?
    - Ну пять коробок, там тысяч на двести. При обычных оптовых ценах.
    - А у нас сейчас есть на складе столько?
    - Этого добра, хоть отбавляй. Вообще не берут в последнее время.
    - Звони им! –гаркнул Алексей Сергеевич. – Скажи, что мы согласны! Требуй не меньше трехсот, ну да чего я тебя я учить буду, торговаться ты умеешь!
    - Но... Как?
    - Бегом! Пусть деньги переводят! А коробки со склада и ко мне в джип!
    - Алексей Сергеевич, вы сами?.. но всего лишь триста тысяч…
    - Я поехал. – отрезал дальнейшие вопросы бизнесмен.

    Джип летел по трассе со скоростью 180 километров час. Это было лишение прав, но Алексей верил в свою удачу. Он же её купил.

    Он успел. Снабженец фирмы-клиента показал ему платежку, и пошел разгружать джип:
    - Спасибо огромное, черт, оперативно работаете. Можно у вас заказать будет еще на следующей неделе, со скидочкой там какой-нибудь?
    - Можно. – впервые за последние несколько месяцев улыбнулся несостоявшийся самоубийца. Желательно бы оплатить все вперед только, а то сейчас время такое…
    И дела пошли. Алексей работал, как вол, но все шло просто замечательно. Договора подписывались, сотрудники повыключали косынки и саперы, банк даже выдал очередной кредит, когда предприниматель хлопнул перед специалистом отдела кредитования пачку подписанных договоров на весьма приличную сумму. Алексей Сергеевич, конечно, очень сильно рисковал, когда их подписывал, ведь необходимой электроники на складе не было, и имеющихся денег не хватало, чтобы обеспечить закупку у производителей. Но все обходилось – Общество с Ограниченной Ответственностью поставляло ему удачу в неограниченных количествах. Один раз, правда, сорвалась крупная сделка. Однако, на резонный вопрос Алексея к ООО «а почему так?», сильный голос ответил: «Все что с вами сейчас не случается, все к лучшему. Сделка с той компанией обернулась бы для вас серьезными проблемами».
    Это был единственный раз, когда бизнесмен созванивался с ООО во время действия контракта
    Однако, дело шло к расплате. Фирма Алексея уже вылезла из ямы, долги по зарплате были погашены с лихвой, сотрудникам была выдана немаленькая премия «за моральный ущерб», погашение кредитов шло в положенные сроки.
    И вот теперь бизнесмен снова уже не мог спать. Но уже по другой причине. Неназванная цена услуг ООО сводила с ума. Уже не казалось абсурдным предположение, что он продал душу дьяволу.

    Напряжение росло. Звонить первым и объявлять о прекращении договора, было еще страшнее, чем жать на курок пистолета, нацеленного в собственный висок. С одной стороны, Алесей Сергеевич понимал, что чем дольше он пользуется услугами ООО, тем больше будет и цена, но заставить себя набрать нехитрый номерок не отваживался. Он даже не мог представить какова будет цена за то количество удачи, которое он уже потребил…
    Теперь вечерами он сидел перед телевизором, бессмысленно уставившись в картинку на экране, подрагивая от каждого звонка. В конторе дела шли отлично, раскрученный механизм работал и без него, что, к сожалению, оставляло ему больше времени на страхи. В один из таких вечеров к нему подошла дочь:
    - Пап, на тебе в последнее время лица нет. Что-то случилось?
    Отец посмотрел на неё.
    - За все надо платить, доченька. За все… - пробормотал он. – Настенька, я тебя очень люблю, ты на меня ни за что не в обиде? Я в последнее время так мало с тобой общался…
    - И я тебя люблю, папа. Конечно, нет, тебе ж столько работать приходилось. Да я же не маленькая девочка, чтоб за мной бегать. За мной уже другие бегают. – дочь смущенно хихикнула.
    - У тебя кто-то есть? – спросил Алексей.
    «Надо же, из-за этих чертовых денег, я почти ничего о собственном ребенке»

    Неожиданно волна настоящей теплой отеческой любви захлестнула мужчину. Он четко вспомнил тот день, когда она произнесла свое первое слово. «Мама». Жена Леши главного слова уже не услышала, оставив молодого парня вдовцом за несколько дней до этого. В тот момент молодой отец первый раз оказался в ситуации, когда жить просто не хотелось. Тогда его спасла именно дочь: голодный плач Насти ясно сказал ему – у тебя есть то, ради чего ты ОБЯЗАН жить.
    Дочка смущенно заулыбалась.
    - Ну да, я ведь все хотела вас познакомить, не помнишь? Коля.
    - Нууу... Так вроде…– Алексей замялся.
    - Да знаю, что не помнишь, - озорно сверкнула глазками Настя.
    - Слушай, а приглашай его сегодня в гости. – предложил бизнесмен. – Пообщаемся, познакомлюсь хоть, кто там за дочуркой моей ухаживает.
    - Он тебе понравится, пап! Сейчас я ему позвоню! – воскликнула девушка и убежала.
    Алексей отправился в кабинет – времени на готовку ужина не было, хотя бы заказать в каком-нибудь ресторане.
    А ровно через полтора часа раздался звонок в дверь.
    - Коля приехал! – радостно воскликнула дочь. – папа, открой дверь пожалуйста, я еще не совсем готова!

    Мужчина распахнул входную дверь. На пороге стоял приятный молодой человек с букетом цветов.
    Который таким знакомым, сильным и уверенным голосом произнес:
    - Здравствуйте, Алексей Сергеевич. Я думаю, вы понимаете, какова будет цена.
    Сердце остановилось.
    .
    .
    .

    - Это случилось несколько месяцев назад. – начал свой рассказ Николай. – Я стал замечать, что Настя очень грустная стала, какая-то рассеянная. По учебе проблемы начались, со мной почти не общалась. Я переживал очень, люблю же. А однажды прибежала вся заплаканная, говорит, у отца в бизнесе все ужасно, света белого не видит. А однажды даже видела вас с пистолетом. Помоги, мол, ты же на психолога учишься, поддержи словом. Я как раз диплом писать начал. Она попыталась устроить нашу встречу, но вы замкнулись, никого не видеть, ни слышать не хотели. Вот собственно мы и придумали этот план. Понимаете ли, когда человек знает, что ему повезет, действует уверенно, у него, как правило, все получается. Моя задача была убедить вас в том, что вам все по плечу. Сделать это было очень сложно, я же вас никогда не видел и не знал. Приходилось составлять ваш психологический портрет исключительно по Настиным рассказам. Причем, делать это быстро. Сочетание мистики и делового подхода оказалось крайне удачным. Единственный момент, в котором я совершил глупую ошибку, мальчишечью выходку – это когда я сказал вам, что цена будет измеряться не в деньгах. Я тогда еще подумал, вот было бы здорово, если бы я попросил руки вашей дочери именно так. Я еще раз прошу прощения.
    Алексей Сергеевич молча смотрел на молодого человека. Мир вокруг снова становился спокойным, вполне рациональным и объяснимым. Это было странное ощущение. С одной стороны опять не стало в жизни места для сказки и волшебства, с другой - как же было здорово, что этот кошмар закончился.
    - У меня к тебе вопрос такой, Коля. Помнишь, я как –то позвонил и спросил насчет сорвавшейся сделки. Твой ответ был импровизацией?
    - Нет. Это была заготовка. По правде говоря, я был удивлен, что у вас была только ОДНА неудача. Ожидалось гораздо больше, сами понимаете, по каким причинам, но ваши резервы энергии оказались совершенно потрясающими. Вы очень уверенно пошли.
    Алексей Сергеевич, я ведь не давал вам лекарство. Я дал вам плацебо. И я рад, что оно смогло вам помочь.
    .
    .
    .

    - Студент Местников Николай речь закончил. Уважаемые члены комиссии, спасибо за внимание!
    Профессора молча разглядывали стоящего перед ними выпускника. Наконец, один из них, потерев старческий нос между сложенными коробочкой ладонями, произнес:
    - Студент Местников, у меня к вам собственно, один вопрос. Вот вы сказали человеку, что дарите ему везение, фарт, удачу. Откуда вы знали, что тот не возьмет все, что у него было, и не пойдет в казино, чтоб поставить все на «зеро»?
    - Это было известно абсолютно точно, исходя из того, что рассказывала о нем его дочь. Она говорила, что Алексей Сергеевич терпеть не мог игроманов в любых проявлениях, испытывал крайнее презрение к заведениям подобного рода. – ответил сильный и уверенный голос.
    .
    .
    .

    – Черт, как же я забыл про эту чертову рулетку?! Но все ведь обошлось… Слава Богу…

    (c) Атскокотстенки

  5. #4
    улыбаемся и машем зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу Аватар для зяба
    Регистрация
    23.02.2010
    Адрес
    поросячий рай
    Сообщений
    7,020
    Поблагодарил(а)
    3,842
    Получено благодарностей: 4,277 (сообщений: 2,147).

    По умолчанию

    Еще он не учел, что в тот момент, когда совершенно чужой человек по телефону называет по имени, сообщает о том, что хорошо осведомлен о проблемах и предлагает помощь от лица какого-то ООО, то время стреляться - как раз самое оно.
    Если не цепляться к деталям - фабула интересная. А пронзительности нету.
    Имхо, конечно.
    Спасибо за поддержание темы.
    «Свобода и навык выживания, бескрайние просторы и привычка их преодолевать — дали сибиряку чувство хозяина. Не собственника клочка земли, а именно хозяина… этого неба, этой воды, этой земли.»(с) Счастливые люди, Дмитрий Васюков

  6. #5
    Мастер Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Аватар для Фрэнсис
    Регистрация
    26.05.2011
    Адрес
    Братск
    Возраст
    38
    Сообщений
    805
    Поблагодарил(а)
    115
    Получено благодарностей: 29 (сообщений: 11).

    По умолчанию

    Дорогие мои мужчины, пожалуйста прочтите это! Я хотела бы в этой жизни попросить Вас только об одном — будьте мужчинами! Забудьте про недавний бунт феминизма — носите женщинам сумки, платите за них в кафе, открывайте им двери, защищайте их, берите на себя их проблемы. Может быть, вы поймете зачем все это, и почему именно вы, когда в тысячный раз придете домой, а там все так уютненько, полотенчики ваши разного цвета в ванной, тарелочка с ужином стоит. А может быть, когда все будет валиться из рук — работа, бизнес, друзья, а она — ваша хорошая, рядышком будет каждый день — руки целовать, клубочком у ног лежать и твердить вам, что вы самый лучший. А может быть, когда вы увидите, сколько здоровья и нервов она потеряла, нося под сердцем ваше дитя, или когда после 12-16-20 часов родов в муках, она подарит вам наследника.

    Будьте добрее к ней. Прекратите трепать ее нервы вашей гордостью, мужской логикой, силой характера. Звоните ей. Особенно когда вы поругались, звоните ей. Если бы вы только видели, как горько она плачет после того, как вы бросили трубку, вышли из онлайна, хлопнули дверью. Нет, не так красиво она плачет, как в фильмах показывают, в подушечку и тихонько. Она рыдает навзрыд, размазывая слезы по некрасивому, опухшему, красному лицу. Ее слышно на улице, в соседней квартире. Она воет от боли, которую причиняете ей вы. Звоните ей, возвращайтесь, приезжайте. Хватайте ее на руки и выносите из этого горя, как из огня на пожаре.

    Не обижайте ее. Не кричите, не оскорбляйте. Вы убиваете ее словами. Ее, добрую, нежную, настоящую. Она становится злой, жестокой и мстительной, просто потому что вы однажды зло бросили ей в лицо «сука!». Вы тысячу раз пожалели потом о сказанном, сделанном, в сердцах брошенном. Но момент уже прошел. Часть ее уже умерла, потому что вы даже не представляете как это невыносимо больно слышать от самого любимого и родного злые слова. Вы помиритесь потом, только она все равно не забудет. Вам не напомнит, но сама еще не раз прокрутит ваши слова в голове, поплачет одна, порежет сердце на мелкие куски. А потом вы, дорогие мужчины, будете удивляться, откуда в ней столько цинизма и безразличия. Она его из шрамов на сердце шьет и вяжет. Шрамов, которые оставили там вы.

    Ревнуйте ее. Страстно, бурно, неистово. Бейте кулаками в стены, топайте ногами, крушите все вокруг. Только никогда не говорите ей, что она виновата в этом. Не упрекайте ее, не обвиняйте. Пусть лучше «тот козел, что на нее посмотрел» будет во всем неправ. Но она для вас пусть останется святой. Поверьте мне, если она захочет изменить, она изменит, а вы не узнаете. Но если вы обратили внимание, сделала она это специально. Что бы хотя бы так вы показали ей, что ревнуете, а значит любите, цените и боитесь потерять. Значит, она засомневалась, в себе, в ваших чувствах. Значит, боится за ваше «мы».

    Говорите ей чаще об этом. Говорите, что она ваше все, что с ней, как в раю. Пусть это будет по киношному приторно, пусть. Говорите! Если вдруг завтра ее не станет. А ведь ее когда-нибудь не станет. Ведь нас всех когда-нибудь не станет. Жизнь, ведь она такая коротенькая, такая непредсказуемая, может закончиться в один миг. Так вот, если ее завтра не станет, у вас уже никогда не будет шанса сказать ей обо всем. Говорите, дорогие, говорите. Обещайте, не жалейте обещаний, не бойтесь обмануть. Она такая счастливая, когда слышит обещания, когда мечтает, надеется на что-то очень хорошее. Она такая красивая в этот миг, такая ОНА... Разве она не заслужила? Да даже если вы расстанетесь послезавтра, разве не стоит оно все этих пятнадцати минут, когда вы лежали в обнимку и мечтали о вашем красивом будущем! Стоит! Каждая секунда стоит! Потому что так мало в наших жизнях этих секунд.

    А мы еще и ограничиваем себя. Мы взвешиваем, просчитываем, продумываем, мы, идиоты, черт возьми, строим отношения! А отношения надо просто проживать! Просто любить, страдать, гореть. Говорить, что думаешь вот прямо сейчас, вот в эту минуту.

    Встань ты уже из-за своего компьютера, открой окно, и заори во всю мощь: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ГЛУПАЯ!!!» И пусть она смеется, кричит, чтоб отошел от окна, пусть краснеет, или псевдозлится. Сделай это, а если ее нет рядом, позвони, открой окно, и все по списку, и послушай в телефон, как она улыбается.

    Говори ей комплименты. Она не для себя — для тебя стирает ноги в кровь неудобными, но красивыми туфлями, для тебя носит неудобное, но сексуальное белье, для тебя портит кожу дорогой косметикой. Или дешевой. Купи ей уже дорогую, люби ее, будь мужчиной! Для тебя она зарабатывает варикоз на каблуках, для тебя плачет над порванными колготками. Для тебя, милый, Она вся вот такая вот для тебя. Для себя она дома в семейных трусах и папином растянутом свитере, с хвостом на голове. А фея она, какой ты ее знаешь, для тебя.

    Будь внимательным. Делай ей подарки, сюрпризы. Принеси ей уже шоколадку, просто шоколадку. От тебя не убудет, ни сил, ни денег. А ей — 15 секунд счастья — вот этот первый момент, когда ты достал шоколадку, протянул и говоришь: «Это тебе». Из этих 15 секунд мы потом составляем часы. Пришли ей розочку на работу в разгар рабочего дня. Купи медвежонка в отделе игрушек, когда вы покупаете продукты в супермаркете. Своди ее поужинать, пообедать, позавтракать. Или принеси ей завтрак в постель. Встреть ее с работы — пусть похвастается своим рыцарем перед коллегами. И обязательно радуйся каждой мелочи от нее. Ты, наверное, просто не понимаешь, что не в этой фигне, которую она тебе притащила, дело. А в том, что она о тебе подумала. В том, что она действительно думает о тебе, гораздо чаще, чем ты можешь себе представить! И это не конфетка, запонка, дурацкий держатель для книг — это ее любовь. Это ее забота. Это ее внимание. Она это для тебя выбирает, покупает, упаковывает — а к тебе в упаковке приходит не эта дребедень, а душа ее, влюбленная в тебя, просто сумей рассмотреть.

    И будь ты уже рыцарем настоящим. Борись за нее, защищай, бросайся грудью на амбразуру. Пусть все вокруг будут говно, а она королева. И даже если она не права, никогда ни словом, ни делом, не покажи этого никому вокруг. Потому что они, эти вокруг, не будут заваривать тебе ромашковый чай по утрам, не будут подтыкать тебе одеяло, не будут любить тебя так, как она. Так плюнь на них, вознеси ее выше всех этих чужих тебе людей. Ведь, поверь мне, она делает то же самое. И для нее ты — самый лучший, а всех остальных не существует.

    Терпи ее истерики. Она полна гормонов, они бунтуют. Но знай, все ее слезы, сопли, слюни в разные стороны, непонятные обиды и придирки, крики, так что трясутся стены, — все это, не чтобы ты открыл в ответ рот и покрыл ее трехэтажным, а чтобы ты подошел, обнял и сказал: «Все хорошо, малышка, я люблю тебя, и я никому тебя не отдам». А все остальное вы вместе потом исправите. Когда она проплачется в твое плечо, сидя на твоих коленях.

    Прощайте ее. Обязательно прощайте. Ведь вы даже не представляете, сколько всего приходится прощать ей вам.

    Говорите с ней. Не молчите, я умоляю. Она не понимает вас так же, как и вы ее. Расскажите ей все, как есть. Не позвольте ей потратить столько бессонных ночей на додумывание вашего молчания или действия или бездействия. Она ведь правда думает, что вы уже разлюбили, нашли другую, или что никогда и не влюблялись, что вам все равно. Говорите с ней. Избавьте ее от этих горьких, несчастливых минут, часов, дней.

    Дорогой мужчина, мечта любой девушки — не чтобы ты приехал на БМВ и увез ее в замок во Франции, а чтобы ты, если вдруг в сердцах послал ее к черту, бросил трубку и вроде навсегда ушел, оказался у остановки ее метро совершенно неожиданно на следующий день. С букетом цветов. Да или просто так. Без цветов. Просто оказался. Неожиданно. И сказал: «Я не прав, я пришел».

    Мужчины! Любите своих женщин, балуйте их, носите их на руках, зовите их королевами. Деритесь за них, боритесь за них. Будьте к ним добрыми, щедрыми. Шокируйте красивыми, широкими жестами. Вы потом поймете, зачем. Обязательно однажды поймете. Когда весь мир предаст, а она — хрупкая, нежная принцесса, взвалит все на свои плечи и потащит вверх со дна. Вы тогда все поймете.

  7. 2 пользователей сказали cпасибо Фрэнсис за это полезное сообщение:

    rr3 (29.05.2011), Я.С.К. (26.05.2011)

  8. #6
    Мастер Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Фрэнсис Закрылки на взлет Аватар для Фрэнсис
    Регистрация
    26.05.2011
    Адрес
    Братск
    Возраст
    38
    Сообщений
    805
    Поблагодарил(а)
    115
    Получено благодарностей: 29 (сообщений: 11).

    По умолчанию

    Вы когда-нибудь видели, как умирают лайки?

    Лайки - замечательные животные. Нежные. Чуткие. Проницательные. Они не бывают навязчивыми. Не докучают вам своими капризами. Не требуют миску горячего супа. Не заглядывают преданно в глаза. Не просят ласки и доброго слова. Всегда готовы сопровождать вас в любую погоду. В любое место. Даже ночью. Главное для лайки - быть для вас полезной. И необременительной. Она чувствует всей кожей и кончиками шерстинок, когда вы довольны - и для нее это лучше всякой похвалы. Или сладкой мозговой косточки. Ведь лайка неприхотлива - ей всего-то лишь и надо чувствовать, что ее любят.

    Тонкая грациозная фигура легко передвигается впереди вас. Завлекательно закрученный хвост, уши торчком и почему-то всегда по-человечески грустные глаза. И взгляд - осмысленный, словно лайка не просто понимает вас здесь и сейчас, но и знает, что вы скажете через минуту. В городе лайка - обычная собака, каких много. Степенно идет впереди вас на поводке, гордо подняв голову, словно говоря всем и каждому: "Смотрите, я иду со своим хозяином". Но как преображается лайка в лесу. Движения приобретают порывистость, горделивая осанка сменяется стремительностью, и лайка бежит впереди вас, вдыхая запах леса, наслаждаясь его свежестью и ощущением бега, свободы и вашего присутствия рядом. В холод и жару, ветер и дождь, не обращая внимания на погоду, лайка всегда бежит впереди вас, лишь изредка оглядываясь назад, чтобы поймать ваш одобрительный взгляд. Потому что она вам верит.

    Но все проходит. Проходит и время. И лайка становится старой. Ей трудно бежать по лесу под проливным дождем. Она с трудом успевает даже за обычным вашим шагом. Но ей не приходит в голову отступить, улечься на землю и тихо заскулить, вызывая жалость. Она даже представить себе не может, что вы будете смотреть на нее с тоской и думать про себя: "Что за обуза - эта лайка". Когда лайка становится старой - она уходит умирать. Вам не удастся присутствовать при ее смерти. Лайки - гордые животные. И умирают они гордо. Как и живут.

    Лайки редко умирают в теплое время года. Таков закон природы. Его никто не придумывал, и никто не может объяснить, но если вы поговорите с хозяевами лаек - не тех, что живут в теплых квартирах, постепенно превращаясь в обычных диванных собак, а с другими. С настоящими хозяевами настоящих, охотничьих лаек. Если вы поговорите с ними - вы поймете, что это так. Потому что лайки умирают на льду. Когда они чувствуют, что смерть подошла слишком близко, и хозяин начинает посматривать на них со смесью жалости и невольного укора. Ведь лайка не умеет быть обузой. Лайка никогда ни о чем не просит. Лайка уходит, когда вы спите и не можете удержать ее. Сказать ей в первый и последний раз, что даже старая и больная она дорога вам, как и раньше. Ведь вам никогда не приходило в голову говорить ей об этом. Куда она денется, - думали вы. Такая родная. Такая преданная.

    Лайка пробирается по замерзшей реке к середине, туда, где лед наиболее прочный. Осторожно ступает по тонкому льду у берега, чтобы не провалится. Располагается незаметным холмиком на середине реки. И тихо засыпает. Легкие снежинки кружатся над ней, покрывая тонким слоем белого погр****ьного савана, и вскоре под снегом уже невозможно различить свернувшееся калачиком тельце. Никто не пойдет по тонкому льду, и не узнает, что за странный холмик намело снегом на середине реки. И вы будете тихо удивляться, не увидев ее утром на привычном месте у ваших ног. И может быть даже расплачетесь, если никого не будет рядом. А потом утешите себя мыслью, что лайка просто ушла от вас. Ведь она всегда была немного странной. Гордой. Непонятной.

    Пройдет несколько месяцев. И вот уже новый смешной комочек копошится в корзине, а вы подсчитываете в уме, как скоро сможете взять его на охоту, сделать прививки, приучить гулять. А где-то далеко толстая льдина начинает ход по проснувшейся реке, и прямо посередине, если хорошо приглядеться, можно рассмотреть небольшой холмик, занесенный снегом. Но вы же не будете приглядываться. Ведь у вас давно другая жизнь и другая лайка.

    Добавлено через 29 минут
    Джошу:Рычание льва.(отрывок,Ошо-мастер дзэн)


    Лев-это особенный знак.Он бродит один и ничего не боится.
    У него ничего нет,но всё же его называют королём джунглей.
    Просвещённый человек чем-то похож на льва.Он ходит в
    одиночестве,и несмотря на то,что за ним могут следовать
    тысячи мёртвых тел,продолжает оставаться одиноким.Подобное
    уединение сродни его внутреннему миру:никакая толпа не сможет
    лишить его уединения,никто не сможет приблизится к ней.Он
    идёт по опасной дороге.
    Многие люди так и не решились погрузиться внутрь себя по
    определённой причине:это не совсем безопасно.Внешний мир
    выглядит таким знакомым,таким хорошо известным.Ты знаешь,
    как иметь с ним дело,ты хорошо его знаешь,ты образован и
    приспособлен жить в нём.
    Но тебе неведом язык мира внутреннего,ты не знаешь внутреннего
    неба,ты не знаешь,куда направляешься,у тебя нет путеводителя,
    у тебя нет гида.Никто не может пойти вместе с тобой,чтобы помочь
    тебе.Это порождает настоящий ужас.Люди остаются снаружи всю
    свою жизнь,они постоянно заняты,они хотят быть занятыми.Они не
    допускают никакого перерыва в своей деятельности,иначе они
    могут открыть для себя нечто неизведанное,вечно их окружающее.


    ОДНАЖДЫ В НЬЮ-ЙОРКСКОЙ ЦЕРКВИ ПРОИЗОШЛО СЛЕДУЮЩЕЕ:
    ВОЙДЯ В ЦЕРКОВЬ,ЕПИСКОП УВИДЕЛ МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА,
    ОЧЕНЬ ПОХОЖЕГО НА ИИСУСА ХРИСТА.ПРО СЕБЯ ОН ПОДУМАЛ,
    ЧТО ЭТОТ ТИП,НАВЕРНОЕ,ХИППИ....НО КАК ОН БЫЛ ПОХОЖ НА
    ИИСУСА!!!
    -КТО ВЫ И ЧТО ВАМ НУЖНО?-СПРОСИЛ ОН У НЕЗНАКОМЦА.
    -Я ДУМАЛ,ВЫ УЗНАЕТЕ МЕНЯ,-ОТВЕТИЛ ПАРЕНЬ,-Я ИИСУС ХРИСТОС!
    ЕПИСКОП ИСПУГАЛСЯ ПО-НАСТОЯЩЕМУ:КТО ЕГО ЗНАЕТ?МОЖЕТ,
    ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИИСУС!НО ОН МОЖЕТ И ЛУКАВИТЬ,ТАКОЕ
    ТОЖЕ ВПОЛНЕ РЕАЛЬНО.ОН НЕМЕДЛЕННО СВЯЗАЛСЯ С ВАТИКАНОМ
    И СООБЩИЛ:"К НАМ ПРИШЁЛ ОДИН МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК,КОТОРЫЙ
    НАПОМИНАЕТ МНЕ ХИППИ,НО ОН ТАК ЖЕ ОЧЕНЬ ПОХОЖ НА ИИСУСА
    ХРИСТА.ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?МЕНЯ НИКОГДА НЕ УЧИЛИ КАК НУЖНО
    ПОСТУПАТЬ В ПОДОБНОМ СЛУЧАЕ;Я НИКОГДА НЕ МОГ И ПРЕДПОЛО-
    ЖИТЬ,ЧТО ОДНАЖДЫ ВСТРЕЧУСЬ С САМИМ ИИСУСОМ.
    ПОЛЯК ПАПА РИМСКИЙ ЗАДУМАЛСЯ НА МИНУТУ,ВЕДЬ ОН ТОЖЕ
    БЫЛ НЕ ГОТОВ К ПОДОБНОМУ ПОВОРОТУ ДЕЛ.НО ЧТО-ТО НУЖНО
    СКАЗАТЬ БЕДНЯГЕ-СВЯЩЕННИКУ.ПОЭТОМУ ОН СКАЗАЛ:
    -ПРОДОЛЖАЙ СВОЮ РАБОТУ И НЕ ОБРАЩАЙ НА НЕГО НИКАКОГО
    ВНИМАНИЯ.ВСЁ МОЖЕТ БЫТЬ:ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ХИППИ,А МОЖЕТ
    И ИИСУС ХРИСТОС.СООБЩИ В ПОЛИЦИЮ,А САМ НЕЗАМЕТНО
    НАБЛЮДАЙ ЗА ТЕМ,ЧТО ОН ДЕЛАЕТ.ПРОДОЛЖАЙ ЗАНИМАТЬСЯ
    СВОИМИ ДЕЛАМИ-ЧЕМ УГОДНО-ТАК ТЫ НЕ БУДЕШЬ НИЧЕГО БОЯТЬСЯ.
    НО ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОЗВОНИ В ПОЛИЦИЮ.

    СТРАННО ПРИВЕТСТВОВАЛИ ИИСУСА В ХРИСТИАНСКОЙ ЦЕРКВИ.

    Всё наше нутро переворачивается,когда мы сталкиваемся с неизвест-
    ным.Мы не знаем,как нужно реагировать,ибо нас учили,нас воспитывали
    реагировать на определённые условия-и мы знаем на них ответ.
    Наш ум функционирует почти как компьютер,а наша система
    образования продолжает пичкать этот умственный компьютер информацией.Когда возникает знакомая ситуация,ты ничего не боишься,
    ты ко всему готов,ты уже выполнил домашнюю работу.
    Когда погружаешься во внутренний лес,никогда не знаешь,что может
    произойти,не знаешь,сможешь ли найти нечто ценное,не знаешь,
    сможешь ли вернуться обратно.
    Последний раз редактировалось Фрэнсис; 14.06.2011 в 00:11. Причина: Добавлено сообщение
    если кто то глуп,то уже не важно насколько....

  9. #7
    улыбаемся и машем зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу зяба Лечу Аватар для зяба
    Регистрация
    23.02.2010
    Адрес
    поросячий рай
    Сообщений
    7,020
    Поблагодарил(а)
    3,842
    Получено благодарностей: 4,277 (сообщений: 2,147).

    По умолчанию

    Митька

    Митька шел проведать своих. В тряпичной сумке лежали бутылка водки, шматок сала, буханка серого хлеба, две луковицы и пачка «Беломора». Интересно, Союза нет, а «Беломорканал» остался…
    Свои были недалеко. Лежали, как говорится, в сырой земле, поросшей густой травой и редким кустарником.
    Митьке было почти восемьдесят. Он плохо видел. Еле ходил. Поднимался на четвертый этаж с тремя перекурами. Старость… Не то что тогда… В этих местах четырнадцатилетний сын полка получил свое первое ранение.
    Но каждую весну, прилагая неимоверные усилия, Митька ехал на пригородном в сторону аэропорта, а потом десять, невероятно длинных, в его возрасте километров шел на позиции роты. Километры, словно фрицы тогда, отделяли его от тех, кто заменил ему тогда семью.

    Он шел на поле боя, ставшее братской могилой.
    Братской могилой тех, кто шел в атаку, поднимаясь по изувеченным склонам Крымских гор.
    Митька — а он так и остался в душе Митькой — не мог сюда не ездить. Каждую весну сюда приезжали поисковики. И каждую весну они находили кого-то из наших.

    Раньше, когда он был поздоровее, Митька приезжал сюда чаще. А последние года три только на захоронение. Он любил наблюдать за работой поисковиков, выглядывая в каждой железячке что-то знакомое.
    А как он радовался, когда молодые пацаны, чуть старше его тогдашнего, находили медальон!
    Радовался и плакал…

    В позапрошлом году пацаны из девятой школы поднимали красные косточки одного бойца. Дед Митя — как они его звали сидел на краю раскопа — когда они протянули ему ложку, на которой было выцарапано: «Коля Ваганов».

    — Дядя Коля… — сказал сам себе Митька, поглаживая ложку и стараясь не глядеть на раздробленный осколком череп.
    — Что? — спросил его кто-то из пацанов поисковиков.
    — Сержант Ваганов. Николай. Я его дядя Коля звал. Рябой был, весь в оспинках. Сахаром меня подкармливал. Большие такие кубики, сладкие…

    Он тогда быстро — насколько мог — поднялся и ушел по лесной дороге к оживленной трассе, сглатывая душащие слезы. А на утро привез для дяди Коли гроб. Индивидуальный. Обычно кости хороняют в общих…
    В тот день он жутко напился и вспоминал, как его ранило тогда в живот. Он потерял сознание, а очнулся уже через несколько дней. В госпитале его никто не искал, а сам — по причине малолетства и тяжелого ранения — до конца войны так в армию больше и не попал.
    И однорукий подполковник, не глядя на медаль «За отвагу», гонял его по всему Севастополю, если Митька появлялся на пороге военкомата.
    «Отвагу» пацан получил, когда Сиваш форсировали. Умудрился из оброненной кем-то «снайперки» свалить пулеметный расчет фрицев. Сначала получил три дня нарядов на кухне, а потом и медаль… Правда, уже в госпитале… Потом… Наградные листы медленнее пуль…

    Так он и остался здесь, в городе русской славы. Искал своих долго, очень долго. И лишь к концу восьмидесятых выяснил, что его рота попала на Мекензиевых высотах под артобстрел, и он был один из немногих, кто выжил в том аду. Ровно за год до Победы.
    И каждый год, он приезжал к мемориалу на Сапун-Горе, выпивал стопку, пьянящей и дурно пахнущей водки, и шел домой, усталый и подавленный.
    И так почти полвека. Полвека. Полвека прошло. Пятьдесят лет. Иногда Митька думал — а зачем он столько живет?
    А когда внезапно страна кончилась, он стал жить за границей. Паспорт он не хотел менять до последнего, пока не пригрозили, что пенсию давать не будут. Пришлось менять серп и молот на трезубец. Нового паспорта Митька почему-то стыдился.
    А потом оказалось, что рота вовсе и не была похоронена, а так и осталась там, в воронках у четвертого кордона. И вот уже десять лет, каждую весну, он приезжал не на Сапун-гору — где для ветеранов показывали костюмированный цирк — а сюда. В странную, неправильную тишину Мекензиевых гор.

    И в этот майский теплый день все было как прежде.
    Все да не все.
    На опушке, притаившись, словно хищные и юркие танкетки, стояли трактора, заведенные и нещадно коптящие воздух выбросами солярки.
    Мысли лихорадочно забегали — что это, что это? Сердце почуяло неладное, а ноги вдруг ощутили слабость…

    — … В общем так, мужики, к субботе должны успеть, ровняем площадку и пригоним сваебой — дерганный, какой-то прилизанный, но в то же время, кажущийся каким-то неопрятным, инженер Стройпроекта, раскрыл карту и отошел в сторонку.

    — Семен Константинович, тут же бои были в войну! Со всей России приезжают, каждый год выкапывают бойцов, целые дивизии лежат, можно ли? — Крепко сбитый тракторист, с черным, как у негра, лицом, сдвинул кепку на макушку.
    -Тебе за что деньги платят, Коля? За рассуждательство или работу? — инженер, оторвавшийся от карты, строго взглянул на тракториста. — Самого мэра распоряжение! Нам подряд сдать надо.
    — По своим поедем, как фашисты, — еле слышно произнес Николай, и сквозь зубы, сплюнув, полез под трактор, регулировать сцепление. Его негромкий протест, по всей видимости, разделяли и остальные восемь рабочих, столпившихся кучкой и насупивших брови.
    — А ну как подорвемся, Семен Константинович? Тут же железа военного выше крыши! — крикнул кто-то из трактористов.
    — Добро из группы разминирования получено, — отмахнулся инженер. — Нет тут ни хрена. Повытаскали все на чермет. Давай по тракторам!
    Работяги почему-то не двинулись с места.
    — Да вы что? Охренели, я смотрю? Да тут все перекопано за десять лет! Сейчас из администрации приедут, журналисты, начало строительства мусорного полигона смотреть! — инженер брызнул слюной и лицо его исказила злость, — Знали куда ехали… Не нравится? Валите отсюда к едрене фене, другую бригаду найду. На сотню баксов таких еще пучок найду!
    Помявшись, трактористы полезли по своим машинам…

    … Инфарктное сердце выскакивало из груди, а плохо видящие глаза застилала пелена отчаянья и глаукомы.
    — Пооодоооооооооождитееееееееееее…
    Митька, задыхаясь и тяжело кашляя, встал перед шеренгой желтомордых, оскалившихся словно хищники, тракторов.
    — Эй, полоумный, тебе жить надоело? — инженер, сунув в папку карту, ринулся на встречу. — Ты еще кто тут такой?
    — Воевал я тут… — прерывисто дыша почти шепнул Митька. А потом не выдержал и сел на су*** землю, стараясь унять дрожь в теле. —
    — И что? — пожал плечами инженер.
    — Так это…
    — Что это? Говори! — нетерпеливо крикнул инженер. И поморщился. От старика плохо пахло кислым потом.
    — Тут же кладбище! Тут же мы, то есть они лежат! А вы их тракторами…
    — Да их уже давно всех выкопали, перекопали и перезахоронили, отец — Семен Константинович, оглянулся на высунувшихся из кабин трактористов и махнул рукой — мол, нормально все, — Иди-ка домой, старый! А нам работать надо! А кого найдем если — похороним!
    — А что вы тут делать-то будете? — как-то неуверенно, но с надеждой посмотрел Митька на начальника.
    — Полигон мусорный…

    Вдали показалась кавалькада черных машин, несущихся к опушке.
    — Мать твою… Начальство! — инженер шарахнулся в сторону, — Вали отсюда, старик! Не до тебя! Мужики, ждите там! Сейчас мэр речь давать будет! Потом он рукой махнет и начинайте!
    Дед зашелся сухим кашлем и присел на лежащий неподалеку валун:
    — Сволочи же… Сволочи… Свалка… Фашисты!
    Как чертики из табакерки, из машин высыпали охранники мэра и его свиты, все как один в хороших костюмах и темных очках. Мэр, не спеша, степенно и чинно — как положено — вылез из машины и в сопровождении начальника УВД, директора строительной компании и своры более мелких чиновников, двинулся к тракторам. Чуть поодаль плелись журналисты.

    — Ну что, Александр Петрович, по срокам, как обещано, не затянете? — голос мэра, отличался покровительственно-снисходительными нотками, которые характерны для человека, привыкшего повелевать и командовать.
    -Да ну что Вы, Владилен Степанович, к осени построим! Образчик лучших европейских стандартов! — вышагивал рядом вальяжный директор стройкомпании.
    Сейчас они под камерами скажут речь, а потом поедут на дачу к директору. Отмечать удачный откат и распил… Шашлык и коньяк готовы, да и девочки тоже…
    Защелкали фотоаппараты и потянулись микрофоны.
    Мэр открыл папку.
    — Шановнэ громадяне! — по-украински он говорил с трудом, что, впрочем, было не удивительно. Мало кто в Крыму умел говорить на внезапно ставшем государственным суржике. Но для телевидения надо было говорить на официальном языке. Голос мэра или пропадал в порыве летнего ветра или разносился по полю. — Шановни товарищи. Сьогодни ми починаемо будивнитство смитно полигону, так необхидного для нашого миста…

    — Отец, ты иди домой, а? Или хочешь, проводим, тебе плохо, дед? Что молчишь? — участливо подошел один из трактористов к старику.
    — Плохо, — кивнул Митька. — Вот здесь болит. Дышать неможно. Жмет и давит.
    Он коснулся морщинистой рукой к левой половине груди.
    — Дед, это сердце, подожди, я аптечку из машины притащу.
    — Сердце, — снова кивнул, сгорбившись старик. — От стыда…
    — От какого стыда? — удивился тракторист. — Ты чего, дед?
    — За этих стыдно. Скажи, за что я тут кишки разбрасывал?- старик махнул головой в сторону пестрой толпы, и, закрыв лицо руками, беззвучно затрясся.
    — Ну, ты это… Отец… Дед… Батя… Не расстраивайся, — грязная рука в мазуте, потрепала старика по плечу. — Иди-ка и впрямь домой, а?

    В этот момент директор строительной компании закончил свою речь:
    — Будьмо ж совмистно боротися за звання самого чистийшого городу Украини!
    Потом он вытер пот со лба и кивнул инженеру. Тот дал отмашку бригадиру.
    И тракторист побежал к своему бульдозеру.
    Мэр весело махнул пухлой рукой и трактора, опустив ножи, зацепили край поля, выворачивая коричневые пласты земли.
    У Митьки помутнело в глазах, он покачнулся и едва не свалился в малозаметную ямку около валуна. Заплывший окопчик со времен войны.
    Уцепившись старческой рукой за землю, он вдруг увидел торчащий из земли ребристый бок «лимонки». Митька выдернул ее из бруствера — такого же старого как он сам — с трудом приподнялся и заковылял навстречу тракторам. Почти как тогда, в сорок четвертом, под Джанкоем. Только тогда танки были… И голова стала ясная, как тогда…

    — Стоооооооооойте, стоооооооооооойте! — старик встал перед тракторами, растопырив руки и сжав кулаки.
    — Это что еще за дед? — выпучив глаза, прошипел мэр. Праздничный сценарий неожиданно сломался. — Что за дед, говорю?
    — Что за дед?- как попугаи по цепочке передавали чиновники вопрос своим подчиненным.
    — Ветеран это наш, воевал в этих краях, Дмитрий Сергеевич Соколовский, — громко сказал один из репортеров местной газеты, чем заслужил недобрый взгляд одного из заместителей мэра, прервав цепочку, созданную субординацией.
    Камеры и фотоаппараты, как по команде, предвкушая сенсацию, повернулись в сторону старика.
    Кивок мэра, и дипломатично изогнувшись, лощенный, как кастрированный кот, заместитель, показав кулак, пытающемуся спрятаться за спины трактористов инженеру, подскочил к старику.
    — Дорогой Дмитрий Сергеевич, пойдемте в сторонку, и вы расскажете, в чем суть проблемы…
    Старик, было, качнулся, влекомый чиновником, но тут, же встал обратно, заметив движение трактора.
    — Суть, суть… А суть в том, что вы зажравшиеся и жадные — и не махай! Не махай на меня руками! — захватили все у нас в стране и страну тоже! Но вам, гадам, и этого мало! — по лицу старика, снова потекли слезы. — Вы же сволочи! Вы же на самое святое! На могилы! Отцы тут ваши! Деды! А вы! Сволочи!
    — Не снимать, не снимать, я сказал! — начальник милиции, дал знак подчиненным и они, как цепные псы, сложив руки за спиной и встав по периметру, перегородили обзор журналистам.

    Мэр поморщился и заерзал, наливая красной краской толстые щеки.
    — Уведите его в сторону.
    Охрана мэра побежала к старику.
    Сочувствующие взгляды работяг и прессы перекрестились на ветеране.
    Лишь заместитель мэра, пытаясь сгладить ситуацию, лично раздавал приказы и указания, какие-то смешные и нелепые.
    Старик почему-то успокоился даже перестал плакать, словно покоряясь силе и сник…
    На секунду. На мгновение.
    А потом чуть-чуть разжал дрожащий кулак и сам пошел навстречу охранникам.
    Те словно споткнулись о невидимую стену, увидев в руке старика гранату.
    — Стоять! Стоять, я сказал! — начальник милиции задергал кобуру.
    Но старик — нет, не старик, солдат! — только хищно ощерился на окрик и зашагал чуть быстрее. Двести метров разлета! Хватит на всю свору!
    Толпа многоголосо завизжала.
    — Стоять! — зычный окрик перекрыл, и скороговорную речь заместителя и истеричные вопли журналисток и даже забухтевших в рации милиционеров.
    Все замерли, лишь на секунду, что бы потом впасть в шоковое состояние.
    — Митька! Гранату выбрось! Все равно взрыватель сгнил…

    Стоящую группу, плотным кольцом окружили люди в военной форме. В форме времен Великой Отечественной Войны. Как они появились и откуда, никто из присутствующих не заметил. Вскинувшие было руки с пистолетами охранники, привыкшие как собаки реагировать, на любое изменение ситуации, так же быстро изменили решение под еще один командный приказ:
    — Руки в гору! Быстро! И без шуточек!
    Бойцы с «ППШ» на перевес быстро обезоружили и охрану, и милицию. Кто-то из солдат восхищенно причмокнул, разглядывая советский еще «АКСУ»…
    — Батя! Батяяяяяяяяяяяяя! — дед, полуослепший и глуховатый, даже через столько лет узнал знакомый голос командира роты.
    — Ждал нас, Митька? Дождался! — и высокий статный офицер, заключил в сухие мужские объятья тщедушного старика.
    Вокруг, уперев, винтовки и автоматы в толпу стояли его однополчане. Великан Опанас Кравчук, пулеметчик и забияка, балагур Саша Фадеев, с далекого сибирского городка, гармонист Петька Сафронов, всегда спокойный Ильхам Тубайдуллин… Все, он плохо видел, но он чувствовал, чувствовал, что они все здесь, все живые и родные. Все живые.
    — Дядя Коля! Дядя Коля! — Митька ткнулся в плечо сержанту Ваганову и зарыдал. — Я ж тебя… Ложка… Ты ж…
    — Нормально все, пацан! — Сержант осторожно приобнял старика.
    Серьезные солдаты, в неуспевшей еще выцвести форме, улыбались и махали ему руками, но сразу, же снова подняв оружие, устремляли его в толпу.
    Из толпы кто-то старательно выпихнул мэра. Тот ошарашенно оглядывал ухмыляющуюся пехоту.
    — Ээээ… А по какому такому праву вы тут распоряжаетесь?
    Вместо ответа мэр получил короткую очередь под ноги. После чего немедленно обмочился, взвизгнул и бросился обратно в кучу.
    — Не по праву! — ответил мэру старший лейтенант. — По закону!
    — По какому такому закону?? — за спинами своих замов мэр стал чуточку смелее.
    — Военного времени, — старлей пожал плечами.
    Кто-то из толпы чиновников выкрикнул:
    — Какая война? Нет никакой войны!
    — Для вас нет. Для нас есть, — отрезал офицер, сверкая на солнце погонами.
    — Она уже закончилась! — в голосе послышалась истерика.
    Вместо ответа старлей прищурился, выглядывая крикуна. Но не высмотрел.
    — Для вас она еще и не начиналась. Потерпите. Начнется. А для нас не закончится никогда. Вот для Митьки закончилась. Правда, Митька?
    Тот отчаянно кивнул, зажмурив слезящиеся глаза. «Только бы не сон! Только бы не сон!»
    — Лейтенант, — голос комбата не дал сну закончиться. Майор Щеглов, всегда неодобрительно смотревший на Митьку в сорок четвертом, вышел из леса в сопровождении группы автоматчиков. — Почему задержка?
    — Да вот, товарищ майор… — показал лейтенант стволом на толпу, а потом на деда.
    Комбат мельком глянул на толпу испуганных чинуш и журналистов.
    — Мины где? Помнишь? —
    — Конечно, товарищ майор! — лейтенант даже чуть обиделся.
    — Кто зачинщик?
    Толпа раздвинулась в стороны, оставив в центре мэра и его ближайших замов, начальника милиции, директора стройфирмы и инженера, норовившего свалится в обморок.
    — Товарищ старший лейтенант… По закону военного времени, за преступление против Родины… Гони бандеровцев на разминирование, больше эта мразь ни на что не годна. Остальные свободны. Немедленно покиньте территорию.
    — А рядового Соколовского?
    — А этого… — Майор подошел к Митьке. Прищурился. — С собой. Подрос уже пацан…
    Митька вытянулся, что было сил перед строгим взглядом комбата.
    — Батальон! Станооооовись! В колонну по два, шагом…
    И они ушли. Ушли в закат. Уш… Пальцы разжались. Граната покатилась по ржавой земле, тонко звякнув о стекло в сумке…

    Автор Алексей Ивакин
    «Свобода и навык выживания, бескрайние просторы и привычка их преодолевать — дали сибиряку чувство хозяина. Не собственника клочка земли, а именно хозяина… этого неба, этой воды, этой земли.»(с) Счастливые люди, Дмитрий Васюков

  10. #8
    Диванный аналитик Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Тычоблин Лечу Аватар для Тычоблин
    Регистрация
    15.05.2010
    Сообщений
    6,290
    Поблагодарил(а)
    4,829
    Получено благодарностей: 2,152 (сообщений: 1,393).

    По умолчанию

    А это про наши реалии (новогоднее)...

    Молчаливый, уютный подмосковный городок. До Нового года осталось дней пять. Главная площадь приготовлена к воскресенью – ожидается приезд губернатора со свитой и торжественное разрезание ленточки у нового Дома культуры, фасад которого смотрит на площадь. Всё выкрашено, вычищено, сверкает и блестит.
    По левую руку от Дома Культуры стоит пятиэтажный жилой «кирпич», каких много в любом городе России. Первый этаж оккупирован коммерсантами: на площадь глядят вывески «Спорттовары», «Ювелирный» и «Мебельный салон».
    Последняя вывеска – это метровые буквы с подсветкой; под буквами же, на витринном стекле, изображена девушка, взмахом руки приглашающая прохожих взглянуть на диванчик.

    Вечером в субботу у вывески «МЕБЕЛЬНЫЙ САЛОН» потухла буква «М». Хозяин заведения, флегматичный армянин Геворкян, вышедший в седьмом часу вечера проветриться, заметил, что прохожие улыбаются и странно смеются. Он поднял вверх глаза… увидел потухшую букву… и пожал плечами. О том, что вывеска обрела новый смысл, Геворкян не догадался – русский он знал плохо. Тем не менее, немедленно был вызван электрик. При помощи двух рабочих-таджиков букву сняли с насиженного места. Электрик, поковырявшись с минуту, заявил, что лампа перегорела и назавтра нужно ставить новую. На том и порешили. И, поскольку время было позднее, а буква лежала в разобранном состоянии, Геворкян не стал монтировать её обратно и отпустил таджиков восвояси. Вскоре салон закрылся, буква осталось лежать внутри. Падал лёгкий снег…

    Наутро, за полчаса до губернаторского приезда, на площади появился мэр, одетый как на свадьбу – во всём новом и дорогом, раздушенный и прилизанный. Едва он вышел из авто, как ему бросилось в глаза волнение, происходившее на площади. Народ не то радовался, не то чем-то возмущался; при виде мэра многие захохотали… Он недоумённо обвёл площадь взглядом, рассеянно посмотрел на украшения, на фасады. И тут он УВИДЕЛ…

    …Под дикие вопли мэра о том, что он вертел на известном предмете всех городских торгашей, решался вопрос, как теперь быть. Салон по случаю воскресенья был закрыт до полудня, и Геворкян был по телефону недоступен. Меж тем до появления губернатора оставались считанные минуты. На драпировку же бесстыдной вывески и витрины требовалось время.

    Чиновники, однако, не растерялись. С быстротою молнии возле салона появилась лестница, невесть откуда притащили огромное полотнище; закреплять его вызвался дворник Петрович. Чтоб выиграть время, мэр пошёл на крайнее средство: группа «русских баб», которая должна была встречать губернатора с «хлебом-солью» на площади, была выслана навстречу гостям к ближайшему перекрёстку. «Всё обойдётся. ОН, может быть, ещё опоздает», - шептались сопровождающие.

    Но начальство опаздывает лишь тогда, когда его ждут. Губернаторский кортеж уже въезжал в город. Правый поворот, левый, ещё раз правый…
    Казалось, беды не миновать. Но вдруг – о, чудо! – на пути кортежа возник кордон из русских баб. Надо вылезать… «Дорогой Борис Всеволодович! » - заверещала румяная деваха, подплывая к губернатору с хлебом-солью… В тот день губернатор столкнулся с небывалым гостеприимством: угощён был не только он сам, но и его замы, и все прочие чиновники свиты – так что от пирога остались практически одни крошки.

    И всё же, несмотря на все ухищрения, губернатор появился на площади в тот момент, когда Петрович только-только собирался закреплять второй угол полотнища. Появление губернатора Петрович увидеть не мог (он стоял на лестнице задом к людям), но очень живо почувствовал: все помощники, которые суетились под лестницей, его бросили. Петрович же так и остался стоять, держа полотнище одной рукой. И, поскольку оно было тяжёлым,
    Петрович понял, что долго ему не выдержать.

    Губернатору второй раз за утро пришлось удивляться – непонятно было, кто этот одинокий человек и что он там делает на лестнице, когда весь город вытянулся в струнку, встречая высокое начальство. Ещё удивительнее было то, что вся площадь смотрела именно туда, а не на сцену, где хор девочек пел песню про ёлочку. И ещё удивительнее было то, что в народе творилась форменная истерика. Все смеялись – все, кроме мэра, который уже хватал ртом воздух…

    Петрович же стоял, обливался потом и тихо матерился, удерживая рукой тяжеленное полотнище. Вся площадь видела, как у него трясётся рука, промокает спина и багровеет затылок. Наконец, после мучительнейших минут, случилось самое страшное. Петрович обессилел, и полотнище, упав, открыло губернатору глаза на городскую культуру… Падал лёгкий снег…
    "– Это водка? – слабо спросила Маргарита. Кот подпрыгнул на стуле от обиды. – Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!" (с)

  11. #9
    Почти гений Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь Andrew_Sh Трогаюсь
    Регистрация
    01.11.2011
    Адрес
    Братский улус
    Возраст
    49
    Сообщений
    1,785
    Поблагодарил(а)
    3,246
    Получено благодарностей: 1,191 (сообщений: 573).

    По умолчанию

    Вы — кузнец?
    Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь.
    — А стучаться не пробовали? — грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента.
    — Стучаться? Хм… Не пробовала, — ответил голос.
    Василий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент.
    — Вы не могли бы выправить мне косу? — женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья.
    — Всё, да? Конец? — отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец.
    — Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, — ответила Смерть.
    — Логично, — согласился Василий, — не поспоришь. Что мне теперь нужно делать?
    — Выправить косу, — терпеливо повторила Смерть.
    — А потом?
    — А потом наточить, если это возможно.
    Василий бросил взгляд на косу. И действительно, на лезвии были заметны несколько выщербин, да и само лезвие уже пошло волной.
    — Это понятно, — кивнул он, — а мне-то что делать? Молиться или вещи собирать? Я просто в первый раз, так сказать…
    — А-а-а… Вы об этом, — плечи Смерти затряслись в беззвучном смехе, — нет, я не за вами. Мне просто косу нужно подправить. Сможете?
    — Так я не умер? — незаметно ощупывая себя, спросил кузнец.
    — Вам виднее. Как вы себя чувствуете?
    — Да вроде нормально.
    — Нет тошноты, головокружения, болей?
    — Н-н-нет, — прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, неуверенно произнес кузнец.
    — В таком случае, вам не о чем беспокоиться, — ответила Смерть и протянула ему косу.
    Взяв ее в, моментально одеревеневшие руки, Василий принялся осматривать ее с разных сторон. Дел там было на полчаса, но осознание того, кто будет сидеть за спиной и ждать окончания работы, автоматически продляло срок, как минимум, на пару часов.
    Переступая ватными ногами, кузнец подошел к наковальне и взял в руки молоток.
    — Вы это… Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! — вложив в свой голос все свое гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий.
    Смерть кивнула и уселась на скамейку, оперевшись спиной на стену.

    Работа подходила к концу. Выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью.
    — Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мире не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно.
    Смерть, сидевшая на скамейке в непринужденной позе, и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Темный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца.
    — Что вы сказали? — тихо произнесла она.
    — Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое…
    — Оружие? Вы сказали оружие?
    — Может я не так выразился, просто…
    Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали.
    — Как ты думаешь, сколько человек я убила? — прошипела она сквозь зубы.
    — Я… Я не знаю, — опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий.
    — Отвечай! — Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх, — сколько?
    — Н-не знаю…
    — Сколько? — выкрикнула она прямо в лицо кузнецу.
    — Да откуда я знаю сколько их было? — пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец.
    Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала. Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села.
    — Значит ты не знаешь, сколько их было? — тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, — а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека. Что ты на это скажешь?
    — Но… А как же?…

    — Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией? Вы сами убиваете друг друга. Вы! Вы можете убить ради бумажек, ради вашей

    Добавлено через 1 минуту
    ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами. Вам просто это нравится. Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всем этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всем меня, — она ненадолго замолчала, — ты знаешь, какой я была раньше? Я была красивой девушкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено быть. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно… Посмотри, что со мной стало!
    Последние слова она выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон.
    Перед глазами Василия предстало, испещренное морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца.
    — Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? — она сделала шаг в сторону Василия.
    — Нет, — сжавшись под ее пристальным взглядом, мотнул он головой.
    — Конечно не знаешь, — ухмыльнулась она, — это вы сделали меня такой! Я видела как мать убивает своих детей, я видела как брат убивает брата, я видела как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!.. Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса…
    Глаза Смерти заблестели.
    — Я поменяла свое прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нем не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слез. Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто… — она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, — я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей… Отдай мне мою косу, дурак!
    Вырвав из рук кузнеца свое орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу из мастерской.
    — Можно один вопрос? — послышалось сзади.
    — Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? — остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь, спросила она.
    — Да.
    — Дорога в рай… Она уже давно заросла травой.
    Последний раз редактировалось Andrew_Sh; 02.10.2016 в 13:08. Причина: Добавлено сообщение
    Под холодный шёпот звёзд мы сожгли диодный мост...

+ Ответить в теме

Информация о теме

Пользователи, просматривающие эту тему

Эту тему просматривают: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)

     

Похожие темы

  1. Интересные рассказы
    от Fairless в разделе Литература
    Ответов: 4
    Последнее сообщение: 21.09.2007, 02:19
  2. Ответов: 13
    Последнее сообщение: 31.05.2007, 09:44
  3. Re5pect - рассказы.
    от Re5pect в разделе Студия Литератора
    Ответов: 17
    Последнее сообщение: 09.12.2006, 21:24
  4. Небольшие рассказы
    от LiS в разделе Фантастика / Научная фантастика
    Ответов: 5
    Последнее сообщение: 18.04.2006, 09:21

Ваши права

  • Вы не можете создавать новые темы
  • Вы не можете отвечать в темах
  • Вы не можете прикреплять вложения
  • Вы не можете редактировать свои сообщения
Рейтинг@Mail.ru
Администрация сайта не выражает согласия
с высказыванием участников форума и не несет
ответственности за их содержание.

Копирование любого материала возможно только
при наличии ссылки на сайт.