Бронзовый солдат

[FAN]

Ну и как дальше жить, спросишь ты сама у себя. Конечно, такое потрясение, такая трагедия в жизни. У всех все хорошо, и только у тебя все плохо. Бедная ты, бедная. Маленький несчастный человечек, живущий в суровом мире, где жестокость граничит с презрением и лишениями. Да ладно, другим всем повезло, они живут в свое удовольствие, радуются жизни, играют, развлекаются и совокупляются. Кто-то каждый день, кто-то пару раз в неделю. Ну да, им хорошо, им все можно. Не то что тебе. Да и у тебя до недавнего времени все было отлично. До тех пор, пока ты не решила поменять свою жизнь кардинально, в лучшую сторону. Кто бы мог подумать, что ты такая неудачница?
А ведь сначала все было просто здорово! Ты расцвела, на тебя обращали внимание мужчины, тебе завидовали женщины. Как же долго ты к этому шла, сложно даже представить. Сначала школа, одни пятерки по всем предметам. Далее институт. Перевод на вечернее отделение, чтобы работать днем. Ты брала работу на дом, перед сном писала романтические истории в цветные дешевые журналы для школьниц. Даже странно, как это так хорошо у тебя выходило! Это потому, что у тебя никогда не было личной жизни, как следствиеты не знала горечи утрат, расставаний. Яркие и сочные истории, которые ты описывала, были твоими мечтами. Ты иногда предавалась им, думая, что скоро все будет.

Так ты и жила. Институт закончился, повышение на работе, большая зарплата. Твои родители тобой гордились, а ты упорно шла к своей цели. Копила деньги. Все уперось именно в них. Родители получали достаточно, чтобы хорошо жить, и ты никогда ни в чем не нуждалась. Но этого было неддостаточно. Тебе нужны были большие деньги. Ох, как же много всего они решают! Ты хотелаикупить себе счастье и любовь. Согласен, тебе это почти удалось. Даже удалось на какое-то время. Некоторое время ты думала, что ты счастлива. Как сказать, счастье - штука непонятная, неопределенная. Для кого-то и жизнь - это огромное счастье. Счастье... Помнишь, как надо собирать это слово? Ну да теперь ты знаешь, что собрать его сожно, а рассыпаются буквы на удивление легко.
А помнишь раннее свое детство, когда тебя все устраивало? Когда ты была обычным ребенком и знать не знала о системе ценностей. Потом узнала. И уже никак не могла смириться с суровой реальностью. В школе тебя дразнили и обзывали. Это бывает со всеми некрасивыми девочками в школе. Но ты не могла мириться. Не могла мириться и все тут. Ты поставила перед собой такую цель, о которой многие даже мечтать не думают.
Вот у тебя уже достаточно денег. Помнишь? Поомнишь, как ты держала в руках толстую пачку хрустящих банкнот? Как ты с ними расставалась, как ты уснула одним человеком, а проснулась другим. Силикон творит чудеса. Большая красивая грудь, зависть всех женщин. Губы, нос, подбородок, щеки, нос. Где надо, добавили. Действительно, профессоналы, знают свое дело. Как ты визжала от радости! Ты не верила своим глазам, когда сняли бинты. Ты шла домой и ловила на себе взгляды. Много взглядов. Ты и одежду заранее приготовила. Вырез на груди, юбка, шпильки. Ты доиа тренеровалась ходить на шпильках, потому что никогда на них не ходила. Красотка. Кто тебя раньше видел, не узнавали. Кто не видел, восхищались и не догадывались о твоем прошлом.
Секс. Да, в первую очередь тебе хотелось его. Потом любовь. Потом тусовки. Все это было. Все это продолжалось три месяца. Потом организм начал отторгать силикон. И началась зима. Врачи сказали, что это от холода. Выход есть, но очень дорогостоящий выход. У тебя таких денег не было. У тебя уже ничего не было. И никого. Вот когда ты поняла, что такое по-настрящему "shit happens". Искривленное лицо, бесформенная грудь.
Да ты не стесняйся, прыгай. Четвертый этаж, большой шанс, что ты выживешь. Может быть тебя вылечат. Может быть ты будешь функционировать. ДАВАЙ, сделай себе еще хуже. Ты и так превратила свою жизнь в говно. И это только из-за маленьких сисек и толстой жопы. Из-за носа и щек. Дура ты, дура.
-Ты кто? Бог?
Говорю же, что ты дура. Я твой вутренний голос, твое второе я, которое ты никогда не слушала.

[FAN]

- Мужик, курить не найдется? – с такими словами к проходившему мимо мужчине обратился паренек. На вид мальчугану было лет 7-8. Одет он был в какие-то лохмотья: рваные, выпирающие на коленках, выцветшие джинсы; поверх засаленной серой кофты с нарисованными на ней красными и зелеными оленями, выполненными этническим узором, на ребенке было истертое старомодное темно-синее грязное пальто.
Мужчина сначала пробурчал привычное «Не курю» и только сделав еще несколько шагов, видимо понял, что такой хамский запрос был сделан ребенком. Именно с целью воспитать хамоватого бродягу он вернулся и, дабы соблюсти психологические правила и стать на один и тот же уровень с ребенком, присел на корточки напротив хотевшего покурить парня. Тот уже было отвернулся, потеряв надежду получить желанную сигарету, но увидел присевшего взрослого и заметно оживился.
- Ты как себе позволяешь со старшими говорить? – начал было поучения мужчина, но был прерван.
- Это как сказать: стар-ший – не по-детски, с необычайной тяжестью в голосе и как бы смакуя, протянул парень последнее слово. – На самом деле ты мне даже во внуки вряд ли годишься.
В воздухе повисло молчание.
- О, мент родился, - задумчиво изрек парень. – Тебя хоть как зовут то, старший? – с насмешкой спросил мальчик.
- Алекс, а тебя? – не найдя ничего лучшего, ответил привычным клише опешивший мужчина.
- Считай тезки. Леха я. Вот и познакомились – улыбнувшись, сказал парень.
- Ты ведь совсем не ребенок, да? – все еще сомневался и не верил своим органам чувств Алекс
- И это правильный ответ, - голосом ведущего телевикторины, ответил Леха. – Но я знаю, ты мне не поверишь, пока я не докажу, что это именно так. – С грустью в голосе добавил мальчуган.
- А может ты карлик? Ну, таких ведь много, и похожи они на детей кстати, - попытался реабилитировать свой статус взрослого Алекс.
- У карликов, если тебе известно, лицо взрослое, измученное, тяжелое. А посмотри на меня: если я умоюсь в туалете на вокзале, так и вовсе можно меня во второй класс принимать. Давай не тянуть кота за яй… Я йетого не люблю, - исправился старой шуткой мальчик, дыба окончательно не смутить такого беззащитного, сидящего перед ним на корточках, взрослого. – Задай мне какой-нибудь вопрос из, скажем, высшей математики или истории, или, например, литературы.
- Квадратный корень 121? – выпалил первое, что пришло в голову мужчина
- Ну, это элементарно, мой дорогой Ватсон, - подражая на этот раз киношному Холмсу, сказал парень, - одиннадцать. 144 – двенадцать, 169 – тринадцать. Продолжать?
Алекс не поднимая нижней челюсти, замотал головой из стороны в сторону.
- Ну и хорошо, а то я после двадцати пяти их как-то не очень помню, - честно признался мальчик. – А тебе удобно тут в позе каракатицы так стоять, или психология тебя за задницу держит?! Пошли, что ли, на скамейку присядем…
Мужчина молча встал и направился за Лехой в сторону скамейки, которая находилась в нескольких метрах от них.
- Ну предположим, ты зазубрил таблицу, а вот если я тебя спрошу что-нибудь из «Войны и мира»?
- Я тебе с довольствием отвечу, - с не наблюдавшейся до этого времени вежливостью, ответил юноша. – Особенно мне нравится тот отрывок, о небе. Ну ты помнишь, да: почему я раньше не обращал внимания на это небо.
Снова воцарилось молчание, которое на этот раз нарушил уже слегка отходивший от потрясений Алекс.
- Держи сигарету, заслужил! – Алекс достал из левого кармана брюк пачку Мальборо, и дал ее рядом сидящему парню.
- Ты ведь не куришь! Ох уж эти взрослые. Кроме лжи и притворства ничего от вас не дождешься – с явным разочарованием в голосе, сказал Леха. Он проворно добыл одну сигарету из пачки и прикурил от зажженной спички.
- Кто-то только что говорил, что мне в дедушки годится, а сам тут на взрослых бочку катит, - нанес неуверенный контрудар Алекс.
- Я сказал, что я старше, но не что я - взрослый. Я просто никогда не взрослею.
- А что ж тебя жизнь так?
- Да так. Мне так нравиться, вот только пока сигареты купишь, пол жизни пройдет. Я уже не говорю о таких скрягах как ты. Вот и приходится, как цирковой пудель, удивлять вас, чтоб покурить. Вот представляешь, на спички для мамы все продавцы ведутся, а вот на сигареты для папы – никак.
- А где твои родители? – превосходство статуса взрослого явно не давало покоя Алексу.
- Не знаю. Вот только не начинай про приюты, детдомы и прочую ерунду. Не надо этих шарманок заводить. Я нормально и так живу, - он снова сменил интонацию и заговорил голосом киношного адвоката - Как видите, господа присяжные, ребенок в полном порядке и ни в чьей помощи не нуждается.
И снова тишина. Мальчишка, казалось, получал небывалое удовольствие от каждой затяжки. Он прищуривал глаза и медленно выдыхал дым, иногда пуская его колечками. Но через несколько минут молчания (Алекс не хотел портить парню наслаждение видимо проникшись его проблемами), сигарета была докурена и забычкована о край лавки.
- В общем, спасибо тебе за сигаретку. Можно я еще возьму, с собой так сказать? – жалобно глядя в глаза Алексу, осведомился мальчик
- Да, конечно, бери, если у тебя уж такие проблемы с куревом.
Мальчишка бросил взгляд на содержимое открытой пачки и извлек ровно половину остававшегося запаса.
- Ну, вот и ладненько. Буду я идти. За тебя, ежели че, свечку поставлю, - подмигнув, весело сказал Леха. – Все, Алекс, давай лапу, я побежал.
И он протянул свою маленькую грязноватую ручонку. Большая рука взрослого бережно ее пожала.
- А-ревуар, как говорится. Мож когда-нибудь еще встретимся. Удачи.
- Да, пока, - искренне улыбаясь, крикнул удалявшемуся парню Алекс. – И тебе удачи.
Он еще долго сидел на скамейке, о чем-то размышляя. Иногда, улыбаясь, с восторгом причмокивал и что-то бормотал себе под нос, прикуривая следующую сигарету.
А парень уже был далеко. Он шел на вокзал, чтобы умыться и занять стул для ночлега. И звали его совсем не Лехой. И не годился он никому в дедушки. Но пагубная привычка изо дня в день заставляла Маленького Принца искать новые способы завладеть сигаретами. Шпага была давно продана антиквару. Мантия истерлась совсем. А по ночам он все так же скучал по своей Розе. Интересно, и как она там сейчас, без него…

[FAN]

«США объявили о своем крайнем неодобрении факта поставки Российской Федерацией ядерного топлива в Иран. «После нанесения серии ударов по крупным городам Ирана и центрам возможной разработки ядерного оружия мы пресекли попытки иранского правительства возобновить ядерную программу, - прокомментировал Дж. Буш. – И я крайне недоволен тем, что Россия оказывает помощь центру мирового зла».
"Какой идиот пишет тексты для этой обезьяны" - подумал я и продолжил читать статью на новостном портале.
«Путин, в свою очередь, заявил, что поставка топлива никак не связана с действиями США против Ирана и является конечной партией поставки, согласно Российско-Иранскому договору о сотрудничестве в сфере ядерной энергетики, подписанного в 1998г.»
Я допил последний глоток чая и посмотрел на часы. «О! Уже 17:40. Можно потихоньку собираться.
Легкий дождик моросил с самого утра. «Опять все лето мерзкая погодка. Даже отпуск не хочется брать», - сплюнул я.

Двигатель быстро прогрелся, я проехал до «взлетной полосы», выждал просвет и утопили газ в пол. Ленинградка как всегда двигалась плотным потоком, но довольно резво. У поворота на Зеленоград пришлось остановиться на красный. «Сломался что ли», подумал я, когда светофор не переключался уже около трех минут.
Вдруг на трассу вылетает здоровенный пендосовский джип и перекрывает движение. За ним, под крякание ментовских сигналов, проносится вереница черных Меренов и крутых микроавтобусов с тонированными стеклами. Элитная колонна двинулась в сторону Питера. Когда она была уже на почтительном расстоянии, джип развернулся и последовал за ней, а светофор наконец-то переключился на зеленый. «Опять в наш «центр электроники» шишки приезжали», - гневно пробормотал я, набирая скорость. У «Штыков» свернул в свой поселок.
Согрев себе ужин, я сел у окна за комп. Пока грузилась система, я жадно уминал котлету и смотрел в окно, как природа уже месяц подряд киснет под непрерывными дождями. Не знаю, сколько часов своей жизни я провел у окна. Могу хоть целый день сидеть и рассматривать со своего 11-го этажа поля до горизонта с кухни, Морозовку и дачные поселки из гостиной и верхушки деревьев из своей комнаты. Ни за что в жизни не перееду в город. Там не будет этой природы.
Но тут мои глаза расширились от удивления: Из-за леса с восточной стороны в небо взлетела ракета. Нет, не какая-то там долбанная китайская пиротехника. Реальная, блин, ракета! Она быстро набрала высоту и резко изменила направление на Москву. Я всегда предполагал, что на базе ПВО должны быть ракеты, но никогда в жизни не видел, как их запускают. Забыв про еду, я метнулся в свою комнату, чтобы рассмотреть, куда полетела эта хрень. Но ракета уже скрылась за тучами.
Прожил всю жизнь в этой квартире, но такое вижу в первый раз. Я еще долго не вставал с кресла, рассматривая небо за верхушками деревьев.
Небольшая зарница где-то над облаками далеко в стороне Москвы. Еще несколько зарниц чуть левее. Звука слышно не было.
Вспышка!
Аж глаза заболели! Тишина. Гнетущая тишина. Нарастающий шум. Как раскат грома нарастает издалека. Начиная с горизонта, по лесу с невероятной скоростью пронеслась волна. Как будто кто-то один раз ударил с невероятной силой по каждому дереву, сбив всю дождевую воду вниз. Волна за секунду дошла до меня. Мощнейший раскат заставил дрожать окна и посуду в серванте. Треснуло внешнее стекло на окне.
Было инстинктивное желание пригнуться, но я не мог оторваться от этого зрелища.
На месте вспышки осталось постоянное зарево. Было слишком далеко, только зарево в небе. Через несколько секунд зарево начало преображаться: оно становилось не то чтобы ярче… оно начало обретать четкость. И тут я заметил, что от него начали расходиться тучи.
Красиво. Реально красиво! Сердце билось всё сильнее. Чувство страха переполняло мое тело и разум. Я смотрел в окно, как мышь на змею. Я не мог пошевелиться.
Тучи расходились громадным полукругом, и чистое небо уже приближалось к моему дому. Теперь я смог разглядеть, как по верхушкам деревьев с той же неумолимой скоростью пошла вторая волна. Она была явно сильнее: мощные деревья просто нагибались под ее воздействием. «Нагнись… Нагнись. Нагнись!», - крутилось у меня в голове. Колени сами подкосились и я опустился на пол.
УУУУУХ!!!!! Волна накатила на дом. Пол подо мной задрожал. Стекла из окна просто вынесло, а осколки отбросило к противоположной стене. С серванта в гостиной попадала посуда.
В ушах гудело. Я встал и стряхнул с себя осколки. Ноги дрожали, а сердце билось с невероятной скоростью от переизбытка адреналина.
Абсолютно чистое небо. Ярко-красное вечернее солнце освещало уже сухие деревья.
Со стороны Москвы светило второе солнце. Ядерное солнце.

[FAN]

Жить с женщиной, которую не любишь намного комфортнее, спокойнее и проще чем с той, к которой пылаешь всеми цветами радуги.

Все капризы нелюбимой тебя волнуют мало.
Если ей захотелось вишнёвого сока ночью, то спокойно идёшь на кухню и наливаешь в стакан имеющеюся там минералку с абсолютно спящей при этом совестью.

Ты не чувствуешь себя виноватым, когда вместо того, что бы вслушиваться в её рассказ о том, что было на работе, ты ловишь ухом новости по телевизору за её спиной.

Её обиды тебя почти не задевают, и в следствие этого, виниться и мириться ей приходится первой. Ведь примирения всегда ищет не тот, кто виноват, а тот, чьи чувства задеты сильнее. А это опять же, лишь упрочивает твои позиции «сюзерена» в отношениях.

Ты не боишься её потерять и становишься сразу сильнее, не завися от вашего общего будущего. Что опять же, даёт тебе власть над женщиной, ведь её свобода это её оружие, призраком которого многих мужчин легко ставят по стойке «смирно».


Ты не разочаровываешься.

Её неудачи, ошибки, неловкости тебя мало трогают. Это её жизнь. Конечно, если она попросит о помощи, то ты поможешь. Но если она в третий раз завалила экзамены в ГИТИС, ты от этого не расстроишься - будет больше внимания уделять дому.

Ты не ревнуешь.

Если кто-то ей оказывает знаки внимания, то ты лишь холодно наблюдаешь за её поведением, «экзаменуя» её нравственность. И горе ей, если она его не пройдёт или пройдёт недостаточно уверенно - «ревновать» на холодную голову, управлять гневом - изысканное искусство и удовольствие.
Ваши отношения это странная смесь дружбы с сестрой и любовной связи пенсионера с путаной.

Вам комфортно вдвоём, вам всегда есть о чём поговорить, вы мало ссоритесь. А когда дело доходит до постели, то всё проходит обыденно, спокойно, правда чуть утилитарно и от случая к случаю. Но «нечастость» близости в таких случаях только комфортна. Большого влечения все равно нет и от секса ты уже давно не ждёшь ничего кроме своей дозы исключительно физиологического «кайфа».

Так можно жить годами.

Но иногда тебе вдруг сдавливает горло ощущение бессмысленности и тупика.

Неужели вся жизнь была ради этого!?

И, глядя в её глаза, хочется изо всей силы крикнуть - остановись! Что ты делаешь? Уходи, не трать свою жизнь на меня! Она того не стоит. Я не плохой, я не злой, я не враг тебе, но я просто не люблю тебя! Я не твой!..
Но в её глазах нет ужаса, она не слышит твой крик, она тебе верит. И ты молчишь.

Жить с нелюбимой женщиной комфортно и спокойно.
«Любишь меня, люби мой зонтик!»

[FAN]

Однажды утром я вернусь в детство. Я просто проснусь, встану и босиком побегу по теплому полу. В доме пусто и никого нет, только холодильник с наклеенной на него огромной наклейкой в виде красной розы время от времени о чем-то ворчит. На столе свежая сметана и мои любимые ватрушки. Значит, бабушки нет дома. Она ушла рано утром в магазин и, естественно, заперла меня - подперла дверь поленом. Но я хитрая очень и смогу выйти. На крыльце меня ждет наша красавица Лайка. Вот она уже чует угощение и виляет хвостиком. Угощение я скармливаю быстро, так как бабушка не любит, когда я кормлю собак хлебом, даже если это самая красивая и умная собака в мире. В чем я, собственно, уверена. Сегодня мне предстоит куча дел! Но сперва я зайду обратно в дом и сделаю вид, что никуда не выходила. А потом придет бабушка и мы пойдем собирать ягоды далеко-далеко в лес. Я даже знаю дорогу в тот волшебный лес, куда мы идем. Она пролегает мимо оврага и поляны с цветами. В определенном месте мы обязательно сделаем привал и посидим. Очень жарко, прыгают кузнечики, а наша собака пытается искупаться луже, которая еще не высохла со вчерашнего дня. Мне очень нравятся фиолетовые бабочки. Они самые красивые. Нет, другие мне, конечно, тоже нравятся. Но все же самые красивые - это фиолетовые. Вообще я не очень люблю собирать ягоды. Лучше уж понаблюдать за бабочками. Я лежу в траве, срываю спелую голубицу и тут же ем. Прямо так. Лежа. В очередной раз удивлюсь тому, как все-таки быстро бабушка собирает ягоды. У нее уже больше половины бидончика, а у меня только на донышке…

А когда мы вернемся домой я сразу побегу к Юльке, которая живет от меня в трех домах. Мы с Юлькой - лучшие подружки. Она учит меня быстро бегать, мы вместе закапываем сокровища и играем листьями бузины в принцесс. А еще Юлькина мама умеет готовить мороженое и материться. Потом из нашего сада мы проследим за соседским Петькой. Он упорно будет делать вид, будто не замечает нас. Честно говоря, я в него немножко влюблена. Бабушка смотрит телевизор, я зайду домой и выпью перед сном холодного молока и съем вкусного печенья. Я мечтаю летать. Если бы я все-таки умела это делать, я бы полетела за те голубые холмы, которые видны с крыши нашего дома. Надо будет завтра Юльку на чердак позвать.

Но это только будет, а пока я лягу спать в квартире с чужим прошлым, которую снимаю в Москве. Мне 25, я на госслужбе, меня зовет замуж мой молодой человек и я, к сожалению, много курю…

[FAN]

Тронуло...

Более идиотического и нелюбимого праздника, чем Восьмое Марта для меня нет. Старое 7 Ноября это – да! Вот праздник был – трансляция с Красной площади военного парада. Танки, артиллерийские и ракетные установки. Красота.

А Восьмому Марту отказать, с «негодованием вычеркнуть из списков». Ненавижу мимозы, тюльпаны, летящих наперевес с букетами, с выпученными глазами мужиков, боящихся опоздать, не поздравить своих любимых. Неужели знаки внимания нельзя оказывать в течение всего года? А кроме того Восьмое Марта – лишний повод для того , чтобы увеличить , вогнать в малый таз свою печень.

Но все же главная причина по которой я не люблю Восьмое Марта в другом. Эта трагическая и в чем-то мистическая история случилась давно, еще в то время когда я, студент второго курса, уходил служить в ряды Армии.

* * *

С Виолеттой я познакомился на улице. Вернее обратил внимание на ее красивое, но при этом очень грустное лицо на пешеходном переходе у строящейся новой станции метро. Поразмыслив с несколько секунд, я решил не упускать этот шанс и « снять» девушку. Проследовал за ней. Оказалось, что она направляется в место сборища студентов ВУЗов нашего района – в кафе «Кольца Сатурна» ( название неофициальное, даденное заведению по непонятным разводам на стенах внутри кафе, сделанных шкодливой рукой пьяного декоратора). То, что она зашла в «Кольца» здорово облегчило мне задачу в плане знакомства. А потому через час мы сидела друг против друга и громко смеялись, радуясь тому факту, что учимся в одном институте и даже на одном курсе. Только факультеты разные.

Я влюбился. В такую не влюбиться было сложно. Чего стоили одни только ее огромные, больше, чем малахитовая комната, зеленые глаза. А голос и звонкий смех. Он до сих пор порою слышится мне на улице. При этом я резко оборачиваюсь и обнаруживаю, другую женщину, очень похожую, но не Виоллету.

Мы очень долго не знали никаких подробностей друг о друге. Просто встречались и не могли нарадоваться, наглядеться друг на друга. Я отсчитывал секунды до окончания пары, чтобы бежать после нее в буфет, курилку за корпусом или еще куда, где меня ждала Виолетта. После занятий мы ходили в кино, в те же «Кольца», просто гуляли парками.

Однажды она настояла, чтобы я познакомился с ейными родителями. Назначила дату встречи и домашнего ужина. Пришлось идти, хотя очень не хотелось. Отец и мать Виолетту оказались большими шишками – глава семейства муниципальный бонза, мать – кто-то там по линии здравоохранения. Они очень берегли свою единственную дочь. Дело в том, что Виолетта появлялась на свет очень тяжело. При родах могли погибнуть и мать и ребенок. Да и носила Евгения Степановна Виолетту очень тяжело – почти два месяца на сохранении под зорким наблюдением докторов. А попала в роддом с осложнениями мать аккурат на восьмое марта 19.. года.

В общем, берегли они свою дочь. Неоднократно проводили со мной ( понятно вне присутствия Виолетты) воспитательные беседы о том, как подобает вести себя молодому человеку в девушкой. Но все это было лишним – я почти боготворил свою рыжеволосую «богиню».

Приближался Международный Женский день. Виолетта в ответ на мой мягкий намек « Что бы такое хотела увидеть на 8 марта» в почти резкой форме ответила, что не хочет вообще говорить об этом празднике, а тем боле отмечать его и получать подарки.

- Он для меня верх пошлости, банальности! – заявила Виолетта. – А кроме того с датой – 8 марта – у нас в семье плохие ассоциации. Если хочешь делать приятное, то пусть это будет в другие дни. Их кроме 8 марта в году еще 364.

Я молча кивнул. Глазами, взглядом показал «Все! Проехали вопрос о 8 марта.» Однако внутри я был по-прежнему настроен сделать подарок на праздник. Тем более , что и презент уже был готов. Жемчужное ожерелье. Натурально понятно. Для учащегося ВУЗа дорогое. Но что студент не сделает для своей возлюбленной.

Именно 8 марта Виолетта приняла подарок с благодарностью и радостью. Мы посидели в кабачке. Попили вина сухого, хорошо поужинали( «хорошо» условно, как для того времени, вернее – «безвремении»). И только спустя два дня она стала укорять меня:

- Я ведь просила – никаких подарков. Ну, пойми: у каждого есть свои традиции, приметы. Вот мы, например, не празднуем 8 марта. Не принимаем с матерью подарков. Считаем, что они могут стать дурным знаками , предзнаменованиями. Понимаешь? Просто, прими это как есть…Да, а кстати – ты знаешь: в твоем ожерелье , по-моему, ровно 66 жемчужин.

Я пообещал, что вычеркну из своего календаря этот день. Но так уж было угодно Дяденьке на верху, что следующего 8 марта вместе с Виолеттой у меня не было.

* * *

После второго курса (после ускоренной сессии ) меня забрили в солдаты. Служил я на Юге Украины. В принципе, служилось неплохо. Только иногда приходилось выезжать по тревожному вызову и иметь дело с эхом войны. Старые, проржавевшие и не очень мины, снаряды, авиабомбы. Нет, конечно я в них не ковырялся – для это есть офицеры. Но и переносить 50 килограммовый снаряд в машину, в ванну с песком мало приятно.

Я отслужил уже почти год. Как-то на 8 марта к нам в часть завезли барышень. ПТУшниц каких-то местных. Полудеревенские девицы, вечно громко ржущие с любой солдафонской шутки , с бугристой от подростковых прыщей, короткими ногами и кривыми зубами казались нам нимфами. После концерта и совместного ужина, на котором подавали винегрет и оладьи с начинкой из гнилых яблок, весь личный состав батальона разбежался по личным «нычкам», чтобы потренировать мышцы кистей рук после встречи с местными «красавицами».

10 марта дежурному части поступил очередной вызов – на окраине поселка нашли целую залежь около 70 «ф-минен 8» ( боеприпас к 80-миллиметровому немецкому миномету времен ВОВ). На разминировании я нервничал более обычного. Было какое-то поганое предчувствия. Однако, когда весь найденный немецкий минный арсенал был подорван в песчаном карьере, я понял – дурное предчувствие качается вовсе не меня. Оно по поводу чего-то другого.
* * *

Виолетта ехала в третьем маршруте трамвая. Она с подругами опаздывала на следующую пару. Вагон был переполнен людьми. В основном мужиками, которые наполняли салон тошнотворным перегаром. Казалось – зажги спичку и вагон разнесет от взорвавшихся винных паров. Одно из пьяных тел ( причин я не знаю) пристало с студенткам. Виолетта и подруги как могли отбивались ( словесно) от пьяного урода, но постепенно к нему присоединились его такие же ужаратые друзья. А потому девушки посчитали за лучшее выйти на следующей остановке. Уж лучше опоздать на лекцию, чем иметь дело с полудурками. Виолетта выходила последней из салона. Какой-то убогий схватил ее за шею и проорал:

- Погодь, рыженькая! Погуторим малёхо! Гыыыы!

Виолетта огрызнулась, ударила ублюдка по руки и прокричала:

- Иди на ***. сволотА !

Трамвай поехал далее. Девушки стали приводить себя в порядок. Виолетта в первую очередь стала поправлять воротник белого плаща, смотреть не испачкал ли плебей его своими грязными ручищами. И вдруг она неосторожным движением руки порвала нитку, подаренного мною ожерелья. Все 66 жемчужин разлетелись по трамвайному полотну. Виола тут же кинулась их собирать...

Дальнейшие события так и не восстановились в памяти подружек Виолетты. Их было тогда с нею четверо. Три потеряли сознание, а четвертая просто ничего не помнит, хотя стояла и смотрела на то, как Виолочку переезжает трамвай, двигающийся в противоположном направлении, как на место трагедии сбегаются люди.

Виолетту похоронили 13 марта. Я же знал о том, что не стало моей рыжеволосой красавицы спустя месяц – первое письмо с прискорбным известием задержала цензура части (замполит).

* * *

Уволившись из рядов армии, я первым делом… Хотя нет – вторым. Дом все-таки дом. И он всегда на первом месте. Это инстинкт - тут ничего не поделать. Ну, в общем, побыв дома, я сразу отправился на могилу Виолетты. Меня сопровождала уже бывшая однокурсница Диана, свидетельница той драмы. Уже на кладбище, на подходе к сектору, где захоронена Виолетта, Диана вдруг остановилась , придержала меня за руку и тихо сказала:

- Вот. Возьми это.

В руке Дианы лежало 8 жемчужин. Из того самого ожерелья, что я подарил Виолочке на 8 марта 19… года. Из-за этих перламутровых шариков она так чудовищно погибла.

«Я ведь просила – никаких подарков. Ну, пойми: у каждого есть свои традиции, приметы. Вот мы, например, не празднуем 8 марта. Не принимаем с матерью подарков. Считаем, что они могут стать дурным знаками , предзнаменованиями. Понимаешь?» Только теперь, глядя на эти злосчастные 8 жемчужин, я в полной мере понял пророческую, роковую силу тех слов укора Виолетты. Моя ладонь сама собою распрямилась , первернулась и жемчужины медленно полетели наземь. Закрыв глаза , я наступил на них втоптал в мягкий грунт…

* * *

Не люблю, уж извините, я Восьмое Марта . И не праздную . Банальщина и примета.

[FAN]

13.02.07. Выхода нет.
Кто-нибудь знает, что означает фраза «выхода нет»? Я могу вам рассказать.
Представьте себе картинку: старый, двухэтажный, одноподъездный дом… На этаже по четыре квартиры, Деревянная лестница с когда-то ажурными перилами, засыпные стены с облупившейся краской, ремонт делался лет 10 назад, а может быть не делался с момента постройки дома… неважно… Это дом, в котором живут мои родители, да и мы с Котькой и Настенышем тоже, пока за городом строится наше светлое будущее в два этажа плюс мансарда.
А теперь представьте портрет: бомж Валентин – давно опустившийся мужик лет 50, а может быть и старше… со всеми вытекающими и воняющими последствиями, в засаленной коричневой шубе и дырявых ботах, с авоськой, в которой всегда болтается пара пустых бутылок. Он любит прогуливаться вдоль домов и дышать свежим воздухом, но еще больше он любит тепло подъездов.
Представили?
А теперь совместите две картинки. Он живет в нашем доме, в нашем подъезде, на лестничном пролете между первым и вторым этажом. У него там ложе из старых одеял и тряпок, стол из картонного ящика и любимые ими батареи, на которых он, словно на полки в шкафу раскладывает-развешивает свои пожитки.

Бомжа никто не любит. Особенно жильцы второго этажа, вынужденные каждый день – утром и вечером – проходить по «комнате» Валентина, вдыхая смрад и отпихивая попавшиеся под ноги коробки. Особенно школьники лет одиннадцати-двенадцати, которые закидывают его снежками во дворе, заставляя укрыться в доме, а уже из дома выживают, закидывая в подъезд (вы помните, что у нас деревянные лестницы?) горящие тряпки и дымовушки из пластиковых линеек.
Вы спросите, почему нет выхода? Нужно вызвать милицию, участкового, 911 и пусть забирают его хотя на трое суток, хоть навсегда, лишь бы избавиться от необходимости задерживать дыхание, чтобы добежать до своей квартиры даже на нашем первом этаже…
А вот и нет… Не выйдет. Не получится.
Потому что у Валентина есть паспорт. А в паспорте есть печать о том, что он прописан в нашем доме. На втором этаже. В одной из квартир, где сейчас живет его родная дочь и ее муж. В свое врем они выгнали Валентина из дома и не пускают обратно. А теперь живут и в ус не дуют, и просто так же перешагивают через «комнату» Валентина утром и вечером…
Нет выхода у нас, жильцов, потому что мы не можем ничего сделать…
Нет выхода у милиции, потому что патруль не может забрать человека из дома, в котором он прописан…
Нет выхода у Валентина, потому что у него нет денег на то, чтобы нанять адвоката и приструнить через суд свое зарвавшееся потомство…
Нет выхода…
Нет…
P.S. Одна ошибка в моем рассказе: полагаясь на маменькино высказывание "зять Валентина", я была уверена, что в квартире живет дочь и ее муж, а там живут брат Валентина, две дочери брата с детьми и муж одной из них.

16.02.07. Выхода нет (продолжение)
Телевизионщики сработали оперативно… Уже сегодня в местном «Времечке» прошел сюжет о живущем в нашем подъезде бомже Валентине.
Снимать, честно скажу, было нечего – вечно грязный Валентин, вечно засранный подъезд, вечно похмельные соседи. Валентин, судя по показанному, предпочитал отмалчиваться, его веселые родственнички дверь журналистам не открыли, соседи тоже говорили неохотно. Скукота…
Но бравые трубадуры нашли выход из положения! Сопоставив прошедший ДСВ и бомжа, телевизионщики лихо окрестили его (не падайте, господа!) Святым Валентином, выяснив, что и День Рождения у того - 14 февраля. Надо же… не знала.
У сидящих перед телевизором зрителей на основании бормотания Валентина, ой… простите… как же я без титула-то!.. Святого бомжа-Валентина и комментариев ведущих явно сложилось впечатление, что не сиделось мужику дома-то!.. Там дети, родственники, вот он и подумал: а не пойти ли мне в подъезд пожить, чтоб детям племянниц больше места для их ребяческих игрищ было? Ну и ушел, да там и остался – радовать глаз соседей и сердца родственников. Просто добрейшей души человек оказался!..
Напоследок ведущие сказали, что надеются, что родственники Валентина (черт, опять без титула, простите меня…) и вообще люди по примеру нашего бомжа ТОЖЕ СТАНУТ ДОБРЕЕ!!! Всё, блин… финиш. Финита ля комедия. Люди, заселите меня куда-нибудь к себе на пару деньков, и я обязательно выселюсь обратно во имя ваших детей и мира во всем мире!

14.03.07. Выход есть (финал)
Вчера, когда я приползла от нотариуса, Валентин, который обычно старался сделать вид, что он часть подъездного интерьера, окликнул меня и попросил вызвать для него «Скорую помощь». Ему явно было плохо. Я кивнула в ответ и поспешила к телефону.
Дозвонившись до диспетчера, я честно поведала ситуацию:
- Добрый день. У нас в подъезде живет бомж. Сейчас ему плохо с сердцем, и он попросил вызвать «Скорую». Вы приезжаете на такие вызовы?
Каково было мое удивление, когда диспетчер сказала:
- Да, конечно. Диктуйте адрес.
Мы попрощались, и я отвлеклась на домашние дела.
Примерно через час в квартиру влетела разгневанная маменька:
- Представляешь, - говорит, - там соседка N. чуть ли не смеясь мне поведала о том, что бомж ее просил вызвать «Скорую помощь». И она отказалась.
Я ей:
- Мам, я ему уже вызвала врача, не волнуйся.
Через какое-то время выясняется, что «Скорая» так и не приехала. Вызываем повторно. Тот же результат.
Потом Валентину стало лучше.
Ночь. Половина второго на часах. В дверь кто-то тихонько стучит. Мама открывает дверь, а там Валентин:
- Вы не знаете, где я живу?
- Здесь, в этом подъезде, - отвечает спросонья мама.
- А кто я?
- Валентин, - мгновенно просыпается мама, - ты как себя чувствуешь?
- А где моя мама? – спрашивает бомж.
- Умерла твоя мама, уже несколько лет прошло, - отвечает маменька дрожащим голосом. – Валя, тебе водички дать?
Тот соглашается, что хочет пить, мама несется на кухню, набивает в баллон воды, дает ему кружку. Валентин попил немного и тут у него в голове просветляется:
- Я помню. Я в шестой квартире живу.
- Да, Валентин, - отвечает мама. – Именно так.
- У меня там брат, - делится бомж, - Витя. Я к нему пойду.
Маменька в ответ:
- Иди, Валя.
Через какое-то время Валентин снова стучит в нашу дверь, чтобы сказать, что брат его почему-то не впускает и снова просит вызвать ему «Скорую». Мама вновь звонит диспетчеру. «Скорая» не приезжает.
Звоним в милицию. Человеку, мол, плохо. «Скорая помощь» не приезжает. Что делать? Бравая милиция отвечает, что сейчас они приедут сами. Мы успокаиваемся, что сейчас всё наладится. Или менты «Скорую» вызовут, или сами его увезут, потому что вид у Валентина уже невменяемый.
Приехавший наряд заходит в подъезд, выходит спустя минуту, курит у машины, загружается внутрь и отбывает. Бомж остается в подъезде.
Маме становится плохо, и я укладываю ее спать. «Скорая помощь» к бомжу так и не приехала.
Валентин сам нашел выход из создавшегося положения. Он умер. Скрючившись на холодном полу. В подъезде, в котором живет его брат. Брат, который за всю ночь ни разу не открыл дверь, чтобы узнать, почему Валентин стучит во все квартиры.
Сейчас Валентина увезла «труповозка» и что-то мне подсказывает, что похорон тоже не будет…

15.03.07. Пост-скриптум
Между первым и вторым этажами, там, где всегда спал ныне усопший бомж Валентин, сегодня весь день лежат блины. Аппетитные, маленькие, с пылу - с жару... Поминки, блять.
И лежат-то так, словно их не положили, а бросили. Суки вы, господа. Лучше бы Валентину их дали, пока он жив был.
Пусть земля ему будет пухом.
Аминь.

16.03.07. Реквием бомжу Валентину
Цирк уехал, клоуны остались. Валентин упокоился с миром, но душа его, точнее бренное тело, еще не дает спокойно жить некоторым отдельным личностям.
Знаете, други, кто сейчас пожаловал к нам на порог? Сам участковый! Да не один, а в компании двух бравых соратников! Боится по нашим дворам в одиночку ходить, что ли?
А знаете, что хотел? Ни в жисть не догадаетесь!
- Пишите, - говорит, - что никто к вам в двери не долбился, помощи не просил и вообще – тишина и покой у вас в доме! А то вызываете милицию, она ездит кругами, а тут, может, в это время убивают кого…
Я аж ****ла, по-другому и сказать невозможно.
- Как не стучал? Ни к кому не стучал? Просто взял и умер на коврике под дверью?
- Ну да, - отвечает, - так и пишите. А то мне дело надо закрывать.
- Хера лысого Вам не надо? – спрашиваю.
Пока тот думал, подошел мой отец, выгнал меня на кухню, а сам рядом с участковым расположился:
- Пиши, - говорит. – Я распишусь.
Ну, я чуть не разревелась, блин. Всё понимаю. Валентина не вернешь, да и не надо ему это. А ментам лишний глухарь тоже без надобности. Но что же это делается-то?!
Я участкового спрашиваю:
- А Вы знаете, что это подлог?
- Знаю, - говорит. – Но мне-то что делать?
- Сухари сушить, - рявкнула я и свалила на кухню за сигаретами.
- Эх… - печалился наш участковый, - не дошли у меня руки до этого Валентина вашего… Жаль…
Я опять кукушкой из часов с кухни выпрыгнула:
- А дошли бы , то что бы сделали?
- Меры бы принял, - говорит. Да еще важно так говорит…
После этого у меня из внятных слов только мат и остался. Отцу только ехидненько пообещала, пока он эти сраные бумаги подписывал, что теперь его за ложный вызов в милицию затаскают. Как возмутителя спокойствия. На что наш участковый ответил:
- Не затаскают. Мы друг друга уже сколько лет знаем. Он же в ЖЭУ работает. Оба стараемся.. во благо…
После этого у меня кончился даже мат, иначе бы я по башке и менту этому двинула, и папеньке заодно. И я пошла всё это записать, чтобы все знали, что милиция нас бережет. Даже ценой собственного достоинства.

[FAN]

Весеннее солнце и свежий воздух утомили мои ноги, и я присел на лавочку.
Слегка щурясь на солнце, закурил.
Из сладкой весенней истомы меня вывел шорох за лавочкой. Я обернулся, и увидел малыша лет шести, который пристально всматривался под лавочку. Пацан неспешно обошел лавочку, все так же продолжая что-то под ней искать.
После рождения моего сына, я стал совсем по-другому, относится к детям.
Рассматриваю малыша.
Одежда до ужаса бедная, но вроде чистая. На носу грязное пятно. Взгляд, его взгляд меня поразил. Было в нем что-то слишком взрослое, самостоятельное. Думал, что показалось, не может в шесть лет быть такого взгляда. Но малыш смотрел под лавочку именно так.
Я достал жвачку и положил подушечку в рот. Малыш на мгновение перевел взгляд на мои руки, и тут же опустил глаза на землю.
- Дядя подними ноги, пожалуйста,- глядя на меня сказал пацан.
Я больше от удивления, чем осознанно поднял ноги над землей. Малыш присел, и внимательно посмотрел на землю под моими ногами.
- И тут нету, - пацан вздохнул
- Жвачку будишь?- спросил я, глядя на этого маленького мужичка.
- А у тебя какая, я люблю фруктовые,- ответил он

- У меня мятная,- я достал жвачку и на ладони протянул ему.
Он, немного помедлив, взял подушечку и сунул в рот.
Я улыбнулся увидев его руки, обычные руки маленького пацана, грязные до ужаса.
Мы смотрели друг на друга и жевали жвачку.
- Хорошо сегодня, тепло,- сказал я
- Снега нет, это очень хорошо,- задумчиво сказал он.
- А чем тебе снег мешал?
- Вот ты даешь, под снегом же ни чего не видно,- заметил мальчуган.
Малыш, засунул руки в карманы, посмотрел на меня и сказал:
- Пойду я, скоро темнеть уже начнет, а я почти ни чего не нашел, спасибо за жвачку, -он развернулся и глядя в землю пошел по алее.
Я не могу сказать точно, что же именно заставило меня окликнуть его, наверное какое то взрослое уважение, к рассудительному пацану.
- А что ищешь ты?- спросил я
Малыш остановился, чуть помыслив, спросил:
- Ни кому не скажешь?
- Хм, нет ни кому, а что это тайна?- я удивленно поднял брови.
- Это мой секрет,- сказал пацан
- Ладно уговорил, честное слово не скажу,- улыбнувшись сказал я
- Я ищу монетки, тут на алее их иногда можно много найти, если знаешь где искать. Их много под лавочками, я в прошлом году очень много тут нашел.
- Монетки?- переспросил я.
- Да, монетки.
- И что прошлым летом, ты их то же тут искал?
- Да искал,- лицо малыша стало очень серьезным.
- А сегодня много нашел,- ради любопытства спросил я
- Щас, сказал он, и полез в карман брюк.
Маленькая рука, достала из кармана клочок бумаги. Малыш присел на корточки, развернул газету и положил на асфальт. В газете блестело несколько монет. Насупившись, малыш брал монетки с газеты и складывал в свою маленькую, грязную ручку. При этом его губы шевелились, видно он очень усердно подсчитывал свои находки. Прошло несколько минут, я улыбаясь смотрел на него.
- Сорок восемь копеек,- сказал он, высыпал монеты в газету, завернул их и сунул в карман брюк.
- Ого, так ты богач,- еще больше улыбаясь, сказал я.
- Неа, мало, пока мало, но за лето я тут много найду.
Я вспомнил своего сына, и себя, а кто не собирает на конфеты или игрушки деньги в детстве?
- На конфеты собираешь?
Малыш насупившись молчал.
- А, наверное на пистолет?- переспросил я
Малыш еще больше насупился, и продолжал молчать.
Я понял, что своим вопросом я перешел какую-то дозволенную черту, я понял, что затронул что-то очень важное, а может быть и личное в душе этого маленького мужчины.
- Ладно, не злись, удачи тебе и побольше монет, завтра будешь тут?- сказал я и закурил.
Малыш, как- то очень грустно посмотрел на меня и тихо сказал:
- Буду, я тут каждый день, если конечно дождь не пойдет.
Вот так и началось мое знакомство, а в последствии и дружба с Илюшей (он сам так себя называл). Каждый день, я приходил на алею, и садился на лавочку. Илья приходил, почти всегда в одно и то же время, я спрашивал его, как улов? Он приседал на корточки, разворачивал газету и с большим усердием пересчитывал свои монетки. Ни разу там не было больше рубля.
Через пару дней нашего знакомства я предложил ему:
- Илюша, у меня тут завалялось пару монеток, может возьмешь их в свою коллекцию?
Малыш на долго задумался, и сказал:
- Неа, так просто нельзя, мне мама говорил, что за деньги всегда надо что-то давать, сколько у тебя монеток?
Я пересчитал на ладони медяки.
- Ровно 45 копеек, - с улыбкой сказал я.
- Я щас, - и малый скрылся в ближайших кустах.
Через пару минут он вернулся.
- На, это я тебе за монетки даю,- сказал пацан и протянул ко мне ладошку.
На детской ладошке, лежал огрызок красного карандаша, фантик от конфеты и кусок зеленого стекла от бутылки.
Так мы совершили нашу первую сделку.
Каждый день я приносил ему мелочь, а уходил с полными карманами его сокровищ, в виде, крышек от пива, скрепок, поломанных зажигалок, карандашей, маленьких машинок и солдатиков. Вчера я вообще ушел сказочно «богат», за 50 копеек мелочью, я получил пластмассового солдатика без руки. Я пытался отказаться от такого несправедливого обмена, но малыш был крепок в своём решении как железобетон.
Но в один день малыш отказался от сделки, как я его не уговаривал, он был непреклонен.
И на следующий день отказался.
Несколько дней я пытался понять почему, почему он больше не хочет брать у меня монетки? Вскоре я понял, он продал мне все свое не хитрое богатство, и ему нечего было дам мне взамен за мои монеты.
Я пошел на хитрость. Я приходил чуть раньше и тихонько кидал под лавочки по несколько монет. Мальчуган приходил на алею, и находил мои монеты. Собирал их, садился у моих ног на корточки, и с серьезным видом пересчитывал их.
Я к нему привык, я полюбил этого мужичка. Я влюбился в его рассудительность, самостоятельность и в настойчивость в поисках монеток. Но с каждым днем, меня все больше и больше мучил вопрос, для чего он второй год собирает монетки?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
Почти каждый день я приносил ему конфеты и жвачки. Илюша с радостью их лопал.
И еще, я заметил, что он очень редко улыбался.

Ровно неделю назад, малыш не пришел на алею, не пришел и на следующий день, и всю неделю не приходил. Ни когда не думал, что буду так переживать и ждать его.

Вчера я пришел на ту самую алею, в надежде увидеть Илюшу.
Я увидел его, сердце чуть не вылетело из груди. Он сидел на лавочке и смотрел на асфальт.
- Здаров Илюша, - сказал я улыбаясь во все зубы,- ты чего это не приходил, дождя не было, поди монеток под лавочками лежит видимо не видимо, а ты филонишь.
- Я не успел, мне монетки больше не нужны,- очень тихо сказал он.
Я присел на лавочку возле него.
- Ты чего это, брат, грустишь, что значит не успел, что значит не нужны, ты это брось, давай выкладывай что там у тебя, я вот тебе принес,- и протянул ему ладонь с монетками.
Малыш посмотрел на руку и тихо сказал:
- Мне не нужны больше монетки.
Я ни когда не мог подумать, что ребенок в шесть лет, может говорить с такой горечью и с такой безнадежностью в голосе.
- Илюша, да что случилось? - спросил я, и обнял его за плечи,- зачем тебе вообще нужны были эти монетки?
- Для папки, я собирал монетки для папки, - из глаз малыша потекли слезы, детские слезы.
Во рту у меня все пересохло, я сидел и не мог вымолвить ни слова.
- А зачем они папке?- мой голос предательски сорвался.
Малыш сидел с опушенной головой и я видел как на коленки падали слезы.
- Тетя Вера говорит, что наш папка много пьет водки, а мама, сказала что папку можно вылечить, он болен, но это стоит очень дорого, надо очень много денег, вот я и собирал для него. У меня уже было очень много монеток, но я не успел,- слезы потекли по его щекам ручьем.
Я обнял его и прижал к себе.
Илья заревел в голос.
Я прижимал его к себе, гладил голову и даже не знал что сказать.
- Папки больше нет, он умер, он очень хороший, он самый лучший папка в мире, а я не успел,- малыш рыдал.
Такого шока я не испытывал еще ни когда в жизни, у самого слезы потекли из глаз.
Малыш резко вырвался, посмотрел на меня заплаканными глазами и сказал:
- Спасибо тебе за монетки, ты мой друг,- развернулся, и вытирая на бегу слезы побежал по алее.
Я смотрел ему в след, плакал и смотрел в след этому маленькому мужчине, которому жизнь подсунула такое испытание в самом начале его пути и понимал, что не смогу ему помочь ни когда.
Больше я его на алее не видел. Каждый день в течении месяца я приходил на наше место, но его не было.
Сейчас я прихожу на много реже, но больше ни разу я его не видел, настоящего мужчину Илюшу, шести лет от роду.
До сих пор, я бросаю монеты под лавочку, ведь я его друг, пусть знает, что я рядом.

[Zмий]

...
почему же так тяжело читать...
в кость.

[FAN]

- Белого русского, пожалуйста, - попоросил я высокого и лысого бармена, очень похожего на Джона Малковича.
- Хороший выбор, - ответил тот, смешивая калуа с водкой, - а главное, правильный. Белый русский – именно то, что нужно сейчас!
- Да хрен знает, - ответил я. – Просто недавно посмотрел “Большой Лебовски”, захотелось попробовать такой же коктейль.
- Ну ты попал в самую точку, - бармен перекинул полотенце через плечо и облокотился на стойку. – люди разучились пить. Точнее пьют-то они до хрена, но не то, что нужно. Вон, видишь, сидит красавчик? – кивнул он в сторону гламурного охряпка, пьющего какую-то жидкость бледно-зелёного цвета из бокала для шампанского.
- Ну? – заинтересованно протянул я.
- Что “ну”? Денег до хрена, а мозг отсутствует. Тётка его бросила сегодня. Так и сказала “За**** ты меня до смерти. Ты глупый и скучный, хоть и при бабле”. Вот, сидит теперь, гоняет. Заказал себе абсент с шампанским. Убиенный коктейль, только не для него сейчас. Ему бы щас пару стаканов портвейна португальского, или даже крымского, попустило бы сразу. Так ведь не послушал, заказал то, что модно. Вон, ещё полбокала не выпил, а уже вштырило, хоть и без толку.

- Хуясе, - удивился я и подвинулся поближе к стойке. Разговор стал явно меня занимать.
- Ну а эти чего? – кивнул я в сторону столика, за котором сидела влюблённая пара и пила вино. Почему-то букетик роз и горящая свеча за их столиком вызывали какое-то отвращение.
- Этот тоже весь во власти стереотипов. Купил розы и заказал вино. Пиздец как оригинально и романтично. Как Дрантаньян прямо. Девочка-то у него бодрая. Им бы вместо вина бутылку текилы, задорная и бурная ночь им была бы обеспечена. А так мозгоёбство одно получается. Кто вообще сказал, что девочек надо поить шампанским и вином? – он недоумённо пожал плечами.
В это время рядом за стойку сел какой-то мужик.
- Сделай чё-нить, - устало попросил он бармена. Тот, поколдовав немного с бутылками выставил на стойку 3 стопаря с красной, жёлтой и зелёной жидкостью на манер светофора.
- Спасибо, братан! Уважаю. – произнёс мужик, и выпил подряд все три залпом. Положив деньги под одну из стопок, он направился к выходу.
- Спортивный алкоголизм, - обернулся ко мне бармен. – Выпил быстро – пошёл дальше. Олд скул, высший пилотаж. Вот он по жизни всё понял, и не парится больше. Щас люди не просят “сделай чё-нить”, не доверяют. А он знает, что я сделаю то, что надо. Всё-таки не первый год за стойкой, изучил людей, знаю всё бухло в мире, я, как парфюмер, могу изготовить любой коктейль, не зная пропорций, на глаз. Нас немного таких, но мы настоящие. И мы делаем людям красиво.
С этими словами он достал запотевшую рюмку из морозилки, налил в неё водки и протянул мне.
- За счёт заведения, - я опрокинул в себя рюмку и почувствовал, как тепло разлилось по телу и сильнее заструячила кровь.
- Водка – опасный напиток, - заметил бармен. – Все пьют её по-скотски, вот она и превращает людей в скотов. А если грамотно, то лучше и не бывает в некоторых случаях.
Я расплатился с барменом и вышел на улицу. Кафе “ЛУНА” – прочитал я название бара, из которого только что вышел. Жадно закурив сигарету, я пошёл по улице, вдыхая запах асфальта, который отдавал тепло, накопившееся за день.

*****

Проходя через пару недель мимо того места, я увидел вместо вывески “кафе ЛУНА” разноцветную надпись “салон красоты для ваших домашних любимцев”. “Почему? Ну почему в этом мире процветает вякая ****ь?” – подумал я и пошёл дальше.
С тех пор я частенько заворачиваю в заведения полуподвального типа с романтическими и интригующими названиями, типа: кафе “зодиак” или бар “последний путь”. Прося бармена “налей мне что-нибудь”, все они, не сговариваясь, всегда наливают мне один и тот же коктейль. Белый русский. Как в фильме “Большой Лебовски”.

[FAN]

- И что тебе стоит пустить меня пожить? - спросила Нюра.
- Да нет, ничего, - угрюмо сказала Маша.
- Ты же на этой квартире почти не бываешь, - говорила Нюра. - Мы же пару месяцев всего. А ты сама говорила, что в последний раз три месяца назад здесь была. Ну?
Маше было жалко отдавать эту квартиру. Свое интимное гнездышко.
...О том, какой подарок готовил ей муж, Маша сначала не знала ни сном, ни духом. Хотя и замечала, что любимый стал возвращаться поздно. Тогда, в дни их счастья, при возвращении от него пахло цементной пылью. А потом они ехали из аэропорта, и водитель словно случайно поехал не тем путем, вдруг остановился около огромной новостройки.
- Пойдем, - сказал Олег. - Покажу тебе твою новую квартиру.
Когда они вошли, Маша ахнула. Это была не квартира, а чудо. Расписанные затейливыми орнаментами потолки, потрясающие обои. И вместе с тем - все благоустроено и под рукой.
Здесь, в этой квартире, Маша с Олегом проводили свои самые упоительные ночи, наслаждались друг другом. Было легко и светло. Маша любила свою квартиру. Здесь ей было хорошо, а воздух был словно пропитан любовью.
Но жили они все равно в другом месте. Олег боялся подъездов, предпочитал загородный дом. Маша, как любящая жена, жила с ним. Именно в особняке фарфоровая идиллия ее чувств стала покрываться трещинами. Там Олег впервые ее ударил. Плакать она приехала сюда, в свое гнездышко. Простыни на постели пахли пылью, а украшенные орнаментом потолки покрыла паутина.
…- Вот, и неубрано тут у тебя, - говорила Нюра.

Маша подумала, что квартира - прямо как ее любовь к Олегу. Красивая, но накопилось много грязи.
- А я чистоту тут наведу - соблазняла Нюра.
- Чистоту? - переспросила Маша. И вдруг решила: - Конечно! Живи!
Нюра была одноклассницей. Она приехала покорять столицу из Тамбова, с узлами и домашними пирожками в сумке. Нюра была настолько тупа, что полагала, будто Маша сможет ее «протолкнуть». Одноклассница совершенно не понимала того, что была полностью бездарна, а, значит, бесперспективна и на подиуме и в светской тусовке. С такими зубами, ногти изгрызены… Положительно, Нюра была безнадежна. Маше хотелось от нее отделаться. И она сама привела сюда бездарную подругу. Переночевать.
«А если, - про себя загадала Маша, - здесь все станет чисто, то, может, и наше с Олегом чувство воскреснет?»
На следующий день квартира сияла. А потом была та поездка на Мальдивы…
…После которой в Машиной жизни наступило время грязи. Она кое-что узнала о своем муже. Об его жутких бабах. Ей показали пленку.
- Какая разница кто ее принес? - кричала она мужу в ураганной истерике. - Как ты мог это лизать?
- Я тебя ненавижу! - сказал Олег. И посмел ударить ее. А потом еще и избить.
Плакать она опять приехала сюда, в свой интимный уголок. Лишь выйдя из лифта поняла, что забыла о живущей здесь Нюре. «Да и ладно, поплачусь хоть ей, малоумной!» - подумала Маша, нажимая кнопку звонка.
Открыли ей тут же. Какой-то нетрезвый и не опрятный мужик в трусах.
- Зд-равствуй, цыпа! - скорее проикал, чем проговорил он.
Маша оттолкнула его, прошла. В прихожей были навалены тюки, воняло могилой. Маша распахнула гардероб. В нем были мешки с картошкой.
- Ой, Машенька! - заворковала Нюра, возникшая в прихожей. - Это ты не обращай внимания. Это мы клубни из Тамбова возим. Жить-то как-то надо?
Вдруг на кухне что-то взорвалось. Повалил удушливый дым. Послышался витиеватый мат с акцентом.
- Кто там? - ахнула Маша.
- Да это же Ашот розетку чинит!
- Ашот?
- Я же тебе про него рассказывала!
- Нет, - машинально сказала Маша, проходя в комнаты.
В одной орали чумазые дети и сохло, все в желтых пятнах, белье. В другой, с потолком, расписанным звездами, курили сигареты без фильтра две старухи. Одна из них совершенно бешено глядела на Машу. В третью комнату, на потолке которой был изображен единорог, зайти не удалось. Вся она оказалась забита ящиками. Воняло бойней.
- А это - тушеночка у нас здесь! - щебетала Нюра. - Но ты не бойся. Упаковка-то герметичная! Что с ней сделается? Да ты подожди, не уходи! Я все объясню! И порядок наведем, и за то, что испакостили, сочтемся.
А Маша вдруг поняла, как спасти свою любовь.
***

- Лежать, блядь, тихо! Ебло не поднимать! Тихо я сказал! - ревел руководивший зачисткой квартиры капитан ОМОНа.
Артель молдаван, что жила на балконе и о существовании которой Маша узнала только сейчас, уныло переговаривалась по-своему. Старухи ворчали. Хныкали уводимые дети. Из подъезда кричал, не хотел идти в милицейский автобус Ашот. Алкаш в трусах, поначалу было смелый, получил дубиной под дых и кирзачом по яйцам, и больше не рыпался.
Грамотней всех вела себя Нюра.
- Я ведь вас засужу! - шипела она ОМОНовцам.
Но тем было все равно. Бойцы перекидывали друг другу по цепочке ящики с вонючей тушенкой. Картошку из прихожей уже ликвидировали.
Маша сидела в джипе, смотрела за экзекуцией сквозь темные стекла . Она думала, что если ее предположение верно, и эта квартира действительно как-то связана с ее любовью к Олегу, то она, Маша, сделает все, чтобы спасти свое чувство.
Оставались уборка и капитальный ремонт.
В общем, пустяки…

[Waxoyl]

М-да... боюсь,что опять меня неправильно поймут, но....
ладно... Про солдата... Крепко. Хорошо сказано.

А "Ангелок" все еще в 12 или 13 читали.... а то и в 10 ))))

[FAN]

Мурашки по коже =\
- Твоя жена ждет ребенка, - говорит гадалка, рассматривая мою ладонь.
Я вздрагиваю – надеясь, что вздрагиваю незаметно. По крайней мере, незаметно для нее.
- Мы оба ждем ребенка, – стараюсь улыбаться я.
Как я вообще тут очутился? Я, может, и не совсем атеист – но уж точно не суеверный человек. Что подтолкнуло меня повестись – пусть и по пьяной лавочке – на высказывания Вовчика, что она «знает все»? Очевидно, он же ей и сказал. Очевидно, это разводка. На деньги.
Гадалка молчит. Во мне усиливается какое-то неприятное, гнетущее, тянущее чувство. Где-то внутри.
- И как? Все будет хорошо? – спрашиваю я, явно глупо улыбаясь.
Гадалка молчит.
Я начинаю заводиться.
- Что такое? – настойчиво говорю я.
- Ничего не будет хорошо, - отрезает гадалка и бросает мою ладонь.
Подогретый алкоголем организм вскипает.
- В смысле? – я ловлю ее за запястье и непроизвольно стараюсь посильнее сдавить.
Она отдергивает руку.
- Уйди, – говорит она, причем таким тоном, что мне кажется, что она меня просит.
Вовчик отупело смотрит на нас. Точно – это он ей все обо мне рассказал. И теперь не понимает, почему она отступается от разводки.
- В смысле??!! – угрожающе шиплю я, причем мне очень хочется угрожающе шипеть.
Она беспомощно оглядывается на Вовчика. Но Вовчик вряд ли сможет дать ей защиту – как минимум, он легче меня килограмм на пятнадцать.
- Твоя жена умрет, – обреченно говорит гадалка.
- При родах? – раньше, чем успеваю понять суть вопроса, спрашиваю я.
- Раньше. Намного раньше, – говорит гадалка и порывается уйти.
Я ловлю ее и прижимаю к стене.
- Почему??
- Не знаю … - растерянно отвечает она, и почему-то я ей верю.
- А что ты знаешь??? – выкрикиваю я ей в лицо.
- Сейчас …- торопливо говорит она.
После этого она производит какие-то манипуляции с не совсем понятными вещами. Я чувствую, что абсолютно протрезвел. И тем не менее, не могу понять ни одно из ее действий.
- Владимир Сергеевич Котусов, - наконец произносит она. – Третья Лесная, дом восемнадцать, квартира одиннадцать.
- Кто он такой? – говорю я.
- Он – причина. Одна из причин. Возможно, главная причина.
- Ясно.
Я хватаю Вовчика под локоть.
- Пошли отсюда.
- Мы что-то должны? – лепечет он, и это укрепляет меня в мыслях о разводке.
- Нет, – говорит гадалка, и, подумав, добавляет, - боюсь, что я должна.
Это странно. Но, возможно, это просто заброшенная удочка.
Я все-таки бросаю на стол стольник – и мы с Вовчиком вываливаемся на свежий ночной августовский воздух.
- Что с тобой? – бормочет Вовчик.
- Ничего, – отрезаю я. – Домой.
***
Утром я еду на третью Лесную. Специально выехав заранее – чтобы успеть на работу – под удивленный Юлькин взгляд – бормочу, что сегодня никак нельзя опоздать – мчусь прочь.
Нахожу дом восемнадцать.
Поднимаюсь на третий этаж.
Перед квартирой одиннадцать на минуту замираю. Мысленно проговариваю слова извинения. И жму на кнопку звонка. Жду долгих полторы минуты.
- Кто там? – доносится наконец приятный мужской голос.
- Котусов Владимир Сергеевич здесь живет? – спрашиваю я, и все внутри обрывается.
Щелкает цепочка, открывается замок, - и передо мной предстает пожилой невысокий мужчина интеллигентного вида.
- Да, это я, чем обязан? – спрашивает он.
Заготовленная фраза «Извините, ошибся адресом» застревает у меня в глотке и мешает дышать.
- Яяяааа, - тяну я, спешно соображая, какой придумать предлог.
Мужчина отступает на шаг, пропуская меня в квартиру. Я захожу, шаря вокруг глазами – и взгляд мой цепляет маленькую карточку-пропуск.
- Вы ведь врач?
- Даа… - нараспев говорит он. – Родильное отделение второй горбольницы …
- У меня жена на шестом месяце, - выдыхаю я. – Мне посоветовали Вас, как надежного специалиста. – слова сами вырываются изнутри, - Понимаете, у нас это первый ребенок, и мы очень боимся …
Настороженность во взгляде мужчины исчезает.
- Конечно, конечно, - говорит он. – Ааа… А где Вы живете?
- Пушкина, сорок семь. – отвечаю я, приходя в себя.
- Да, это наша территория, - кивает он. – И что конкретно Вы хотите?
- Понимаете … - лепечу я. – Тут всякого поначитаешься … Понаслушаешься …В общем … Хотелось бы …
- Понимаю, - снова кивает он. – Вот мой телефон… Если какие-то осложнения – звоните сразу …
- Спасибо!! – бормочу я, протискиваясь в дверь. – Спасибо …
К машине я уже просто бегу. Бешено колотится сердце. Ключи дважды падают из рук. Ну и что это за нафиг???
***
После работы я еду к гадалке. У нее сидит какая-то клуша лет сорока и слушает ее с преданностью голодной дворняжки. Я открываю дверь пинком. Гадалка смотрит на меня испугано-встревожено.
- Что ты знаешь??? – спрашиваю я опять.
Гадалка растерянно глядит на клиентку, будто ищет помощи. Клиентка же, уронив табуретку, пятится к двери.
- Что ты знаешь, старая ****ая сука???? – ору я в голос.
- Отпусти, - просит она, и я отпускаю.
- Сейчас … - шепчет гадалка и достает книгу. Толстую книгу, похожую на энциклопедию.
Все страницы в книге пусты. Тем не менее, она, тщательно пересчитывая, ищет нужную. Я все ярче чувствую себя идиотом.
Потом она протягивает мне стакан. Я выпиваю залпом, горькую, очень неприятную жидкость.
И смотрю в книгу.
***
В глазах гадалки уже не страх. Ледяной, первобытный ужас. Она вытирает кровь из разбитого носа и смотрит на меня, как на привидение.
Я стою посреди ее хибары и тяжело дышу.
- Бред!! – кричу я. – Бред!!!
После чего, не оглядываясь, вываливаюсь на улицу.
Завожу машину и еду, не превышая двадцати. Сейчас мне надо домой. Живым.
Юлька смотрит на меня тревожно.
- Выпили, - извиняющимся тоном говорю я. – Прости … Можно я - спать?
- Зачем ты за руль садился? – шепчет Юлька. – Такси не мог вызвать?
- Я осторожно, - говорю я и целую ее в лоб. – Прости …
И, не раздеваясь, падаю на кровать.
***
Мне снится лето. Полное жизни и здоровья, веселое зеленое лето. Мне снится сочная листва лесопосадки. Большое поле, поделенное на равные прямоугольники.
Все наши друзья, вся наша родня здесь. Они все в сборе – и отец с тестем держат меня под руки. Очень крепко держат.
А я … Я смотрю на несколько букв, нарисованных на простой железной табличке.
Я их уже видел, сегодня, в книге.
«Морозова Юлия Витальевна. 12.03.1984 – 23.08.2007.»
Я кричу и просыпаюсь. Юлька сопит рядом. Кажется, не разбудил …
За окном уже рассвело. Вовсю звенит летнее утро.
Утро четверга, четверга двадцать третьего августа две тысячи седьмого года.
***
Я пью кофе на кухне и пытаюсь понять, что делать.
Все выглядит полнейшим суеверным бредом. Тупым и дебильным. Но – мне почему-то не хочется сегодня никуда идти. А вместо этого запереть дверь на все замки. Провести день на кровати, с Юлькой в обнимку.
Но так не получится. Сегодня Юльке в консультацию. Потом она собиралась к теще. Я могу быть рядом, но …
Я же не знаю, откуда придет смерть. Может, Котусов не справится с управлением своего задрипанного «Жигуленка». Или «Москвича», что там у него.
Я буду рядом – и ничего не смогу сделать …
Решение приходит само собой.
Я должен провести этот день с ним. Любой ценой. И суметь упредить удар.
Выходит заспанная Юлька. Целует меня и спрашивает:
- Ты в порядке?
Я любуюсь ею. Говорят, что еще неделя, и всем будет видно, что она в положении, даже мужикам. Пока же она выглядит так же, как всегда, ну разве что опытный женский или врачебный глаз сможет распознать ее беременность.
- Что такое вчера было?
- Юлёк, - говорю я, - я тебе позже объясню, хорошо? Небольшие проблемы на работе – но я с ними справлюсь. Ты, главное, не волнуйся.
- Ты сегодня не задержишься? – спрашивает она.
- Нет, вроде не должен … Но если что, я перезвоню …
- Зря ты вчера такси не взял. Нельзя так.
- Извини, Солнце …
***
Я еду на Третью Лесную. Поднимаюсь по лестнице.
- Владимир Сергеевич? Простите, что так рано …
- Что-то случилось?
- Нет, просто … Я хотел спросить … Можно войти?
- Да, конечно, - врачебная учтивость.
Я вхожу, разуваюсь, прохожу на кухню.
- Понимаете, - ощущая себя полнейшим дебилом выдавливаю я. – Я просто боюсь, как бы не случилось чего …
- Да все будет хорошо, эээ … - он делает паузу.
- Дмитрий.
Он переминается на пороге своей собственной кухни.
Я достаю купленную только что бутылку водки.
- Может, за знакомство? - предлагаю я.
- Нет, что Вы, мне во вторую на работу …
Подозрение заставляет меня оцепенеть. Сегодня он работает. Сегодня Юльке идти к врачу.
- Ну может просто составите мне компанию?
- Да, конечно … Пить не буду, уж не обессудьте … что у Вас?
Он начинает суетиться, режет колбасу, хлеб. Я же стою и пытаюсь понять что я делаю.
Руки обнаруживают в руках кухонное полотенце, закрученное в плотный жгут. Это я его так закрутил?
Простите, Владимир Сергеевич … Но … Я … Я не могу …
Я делаю к нему шаг. И бросаюсь вперед.
- Вы помидорчики будете? - спрашивает он, оборачиваясь и осекается.
Кухонный нож, которым он резал овощи, торчит у меня из живота. Я удивленно смотрю вниз, не чувствуя боли.
- ААА !!! – кричит он. – Голубчик, что ж Вы так …
И кидается звонить в скорую. С трудом разматывает туго скрученное полотенце, заматывая мне рану.
Все плывет перед глазами, я с трудом ощущаю свое тело. Но знаю, что я должен продержаться. Еще немного.
Первой приезжает милиция. Увидев крепких молодых парней в форме, я вытягиваюсь, тычу пальцем и кричу «он хотел меня убить!» - но выходит только негромкий шепот.
Котусов растерян. Милиция, кажется, еще в большем ступоре.
Сознание уплывает. Мне все равно. Главное – сегодня его уже не выпустят. На всякий случай.
***
В моей палате уныло и пусто.
Вчера приходила мать, приносила еду. Почти не разговаривая, ушла.
Я изучаю безупречно белый потолок.
О дальнейших событиях того дня я знаю из рассказов. Достаточно подробных рассказов, и не из одних уст.
***
- Юлия Витальевна? – спросил лейтенант.
- Да, а в чем дело? – испугалась Юля.
- У нас есть несколько вопросов. Можно войти?
- Да…
- Вам говорит что-нибудь имя Котусов Владимир Сергеевич?
- Нет …
- Подумайте хорошенько. Вот фотография.
- Нет, я его не знаю. А что случилось?
… Буквально через неделю любой бы увидел что она беременна. Но через неделю.
- Ну как Вы не знаете??? Этот человек зарезал Вашего мужа, а Вы – не знаете?
Юля побледнела, и схватившись за живот, начала сползать на пол.
***
Справившись с первым шоком, менты действовали быстро. Связавшись со «Скорой» и узнав, что ближайшая машина находится прилично далеко, они на руках вынесли Юлю и отвезли ее в ближайшую поликлинику. К сожалению, это была именно поликлиника, и была уже закрыта. Сообразили везти в роддом. Пока привезли, врач Василий Алексеевич Стручков уже уехал домой – точнее, в школу, к дочке, у которой был концерт.
Все знали, что его сменщик, Котусов В.С. зачастую задерживается на 5-10 минут из-за городского транспорта.
Аспирант Леонова А.И. и акушерка Игнатьева Л.М. растерялись. Первую помощь они, конечно, оказали, но первым делом кинулись вызванивать Котусова. К сожалению, тот был взят под стражу.
Кое-как дозвонились до Стручкова. Врач чуть ли не на ходу выпрыгнул из маршрутки, поймал такси и вернулся в больницу.
Чтобы констатировать, что Юлия Витальевна Морозова скончалась 23 августа 2007 года предположительно в 19-15 от потери крови.
***
Я рассматриваю безупречно белый потолок больничной палаты.
Сейчас мне уже все равно, что происходит.
Я живу только для того, чтобы выйти и свернуть шею старой ведьме. И размазать по асфальту Вовчиков ****ьник.
Я даже не могу плакать.
Только в ушах бьется одна внезапно возникшая мысль.
«Если для тебя есть хоть капля святого, нет никаких проблем превратить тебя в слепого фанатика».
А еще мне приснился сон.
***
«Сестры, вставайте!» - журчит тонкий мелодичный смех, - «Мы свободны!»
Сквозь километровую толщу земли, в вечной беспросветной мгле, видны три сгустка темноты – которые, танцуя, поднимаются к поверхности.
Многовековое заточение кончилось. Они летят вверх – и, если присмотреться и суметь остановить мгновение, видна их ангельская красота.
«Мы свободны! Мы нужны людям!» - льются их голоса.
Бесконечная толща почвы позади – и они взмывают ввысь, к облакам, кружатся, сливаясь в сумасшедшем танце, яркая вспышка …
И рассыпаются по людским сердцам осколками ненависти, ревности, зависти, лжи, лицемерия, подлости, предательства…
Три сестры.
Три феи Зла.
Вера, Надежда, Любовь.

[FAN]

Сильно....
Я смотрю в монитор. Там окно редактора кода. Я пишу:
for ($i=0; $i<$cnt; $i++) {
//--обработка…
}
Мне в голову лезет всякая чушь: я думаю, что если после обработки уменьшать счетчик на единицу, цикл станет бесконечным.
Я знаю, что кофе закончился, но все равно оглядываюсь на пустую банку. Чудо не произошло, она все так же издевательски пуста. Я выбираюсь из кресла с продавленным днищем, беру сигарету и иду в курилку. Там меня ждет односторонняя беседа с тупым электронщиком. Старым, беззубым и тупым, как кастрюля. Он будет дымить своей вонючей «Балканской звездой» и всячески пытаться развести меня на диалог. Старый, беззубый и тупой завсегдатай курилки. Мне по прежнему лезет в голову всякая чушь. Я думаю, может надо… больше любить жизнь? Я спускаюсь на первый этаж и выхожу на улицу. Сейчас у меня нет сил терпеть общество электронщиков.
На улице пасмурно и сыро. Уже третий день. Я думаю, что если так пойдет и дальше, небо прокиснет и заплесневеет. Сигарета удовлетворения не приносит.
Длинным коридором я возвращаюсь к себе. По обе стороны десятки дверей, за которыми добрая сотня сотрудников. Люди, жизнь которых мне совершенно до лампочки. Если кто-то из них умрет, на следующий день я забуду его фамилию. Я думаю: может надо… сильнее любить людей?..
Я захожу в соседний кабинет, молча хватаю банку кофе и спешно сбегаю. Я успеваю отсыпать треть банки, прежде чем взволнованный сотрудник появляется, чтобы ее изъять. Он говорит:
—Ты про такое слово «совесть» слышал?

Я думаю, что если он завтра умрет, мне даже не будет грустно. Я говорю:
—Если меня сию минуту уволят, я ни капли не расстроюсь.
Он смотрит на меня внимательно, открывает дверь и прежде, чем покинуть кабинет, заключает:
—Тебе в отпуск надо.
Я делаю себе кофе, сажусь в кресло с продавленным днищем, смотрю в редактор кода. Сегодня мне предстоит написать километр программы. Я думаю: может, встроить троян, который раз в месяц будет сворачивать все окна, открывать браузер и загружать порносайт? Или еще кардинальнее — валить систему? Меня за такое расстреляют на месте. Да и плевать. Я отглатываю кофе и думаю, что мне надо не в отпуск — мне самое время в другу жизнь.
Трель телефона, снимаю трубку.
—У меня не работает Интернет! Что у вас за сервис!..
Я думаю: как вот, блядь, сильнее любить людей? Отвечаю:
—Вы звоните не туда, телефон поддержки DSL…
—Я им уже пять раз звонил, там никто трубку не берет!..
Это правда, они никогда не отвечают на звонки. Служба техподдержки, которой клиенты до лампочки. Я говорю:
—Я сейчас к ним зайду, перезвоните им минут через десять.
И кладу трубку. Ни к кому заходить я не собираюсь.
Делопроизводитель приносит пачку бумаги. Распоряжения, приказы, протоколы… Я думаю: на кой черт мне все это нужно? И еще: что случится, если я не буду все это делать? Ответ: ни-че-го. Парадокс работы в том, что ее можно делать, а можно не делать. Мне в голову приходит мысль: я — служба техподдержки DSL, я не хочу отвечать на звонки даже самому себе.
Беру первое распоряжение: «Просим рассмотреть возможность организации электронных журналов…» Я думаю: перебьются. Беру другой документ. Снова телефон, на этот раз начальство.
—Евгений Александрович, вы должны были получить распоряжение… там об электронных журналах для госэнергонадзора.
—Да, как раз читаю.
—Это возможно? Мы можем это сделать для них?
«Мы! Типа мы сейчас вместе сядем, и будем вместе делать!»
—Да, можем.
—Я хочу вам сказать, что для нас важно оказать им содействие. Это организация, с которой лучше дружить…
Знаю я эти конторы. Там зарплаты копеечные, но хрен в них устроишься. Потому что они такие бонусы выгребают — никакая зарплата не сравнится. Халявщики хреновы.
—Я понял. Сроки есть?
—Сколько вам надо времени?
«День-два».
—Две недели. Текучки много.
—Хорошо. Держите меня в курсе.
—Понял.
Пиканье аськи, читаю:
«Женя, у клиентов при минусовом балансе gprs не отключается».
Отвечаю:
«Софт надо готовить и отлаживать до того, как вводить услугу, а не после. У нас же блядь принято отлаживать услуги на абонентах. Что я по-твоему должен сделать? Переписать систему?»
«Нет, ну разработчики то хоть в курсе?»
«Ну вот у них и спроси».
«Ясно»
Смотрю на часы. До конца рабочего дня… 68 минут. Сто пятьдесят коньяка и двадцать минут в теплой ванне. Без звуков, без движений, без мыслей. А потом еще сто пятьдесят, и тогда можно писать…
В распахнутой двери озадаченная физиономия начальства.
—Евгений Александрович, вот эту бумагу нужно срочно отработать.
Передает мне документ.
—Сроки нереальные, но Ханты настаивают.
Я читаю: «Провести тестирование выгрузки в ПДА… доложить о готовности…»
Я думаю: они там совсем ****ли. Говорю:
—Все в порядке, ответ сейчас напишу. А тестирование мы уже провели. Позавчера.
На лице начальства облегчение. Наверное, начальство думает, какие у него расторопные сотрудники. Я тоже так думаю. И еще думаю, что это тестирование сто лет никому не нужно, потому что ПДА введут в работу только через три месяца, а может и позже. Это как раз та работа, которую можно делать, а можно не делать.
Я возвращаюсь к коду.
Начальство, уходя, не закрыло за собой дверь. В коридоре необъятный в талии инженер коммутатора, орет, сука, в сотовый телефон. Еще и на татарском языке. Каждый раз, когда ему звонят его татарские друзья или родственники, он выходит в коридор. Я думаю, что пуля 7,62, выпущенная из АКМа, прошьет его, словно кусок сала. Нет, надо выстроить их всех в очередь в этом коридоре: татарина, электронщика, бухов, экономистов, в конце поставить начальство, и тогда можно будет решить их проблемы единственным патроном. Я программист — я привык мыслить рационально...
Сто пятьдесят коньяка и двадцать минут тишины… Чтобы потом уснуть, проснуться и вернуться сюда. Плюхнуться в кресло с продавленным днищем, выругаться по поводу того, что снова забыл купить кофе, открыть редактор кода, но так к нему и не прикоснуться, потому что на столе пачка бумажек, требующих срочной отработки, ответить на тридцать-сорок телефонных звонков, пообщаться с двумя десятками сотрудников, уверенных, что они выполняют нужную и ответственную работу, послушать истории про любимого кота электронщика в курилке, в коридоре шарахнуться от татарского ора, выкрутиться из пары скользких ситуаций, выкурить пачку сигарет, написать пятнадцать писем, выпить 12 чашек кофе, захотеть сто пятьдесят коньяка и двадцать минут тишины… Я думаю, что в цикле моей жизни я зачем-то каждый день уменьшаю счетчик на единицу.
С меня на сегодня хватит, сворачиваю все окна, открываю LiveJournal, захожу во френд-ленту и натыкаюсь на строки, написанные ВорОном:

«Uroboros
Созвездие дерущихся быков, браслеты обнаженной каталонки, вкус золота потерянных богов, и черно-белый хрип трамвайной конки, в минуте умирающего дня, на капельках, вокруг соска богини, в моих глазах, где подлинное Я, в движении бедра слепой рабыни, в круговороте призраков и снов, где рано или поздно все с начала:

В созвездии дерущихся быков Слепая мать незрячего качала...»

Uroboros — змея, кусающая себя за хвост, символ вечного повторения, бесконечного цикла. Я чувствую, что у меня начинают дрожать пальцы. Потому что, я понимаю: у меня есть хвост, и уже давным-давно, я засунул его себе в рот.

[FAN]

Она стояла в ванной и собирала свою косметику. Он стоял уперевшись в косяк рукой и смотрел.
- Вон ещё зубная щётка. Заберёшь?
- Да.
- Шампунь.
- Да.
- Главное все женские принадлежности из шкафчика забери. А то мне мешает.
- Да–да.
- Книги?
- Сегодня нет, много. Потом как нибудь.
- Духи вот возьми, эти, которые мне нравились.
- Не знаю, мне они не нравятся больше.
- Тогда выкинь.
- Зачем? Жалко.
- Зачем они мне? Нюхать и вспоминать?
- Ну подари кому нибудь. Сестре вон.
- Выкину просто и всё.
- Ладно, я возьму.

Молчание, шорох пакета.

- Там ещё диски твои. И кстати покрывало, которое бабушка твоя дарила.

Она молча суетится.

- Да, и ролики твои. Лето ведь. Кататься будешь.
- Потом.
- Ну что мне со всем этим делать? Когда заберёшь?
- Саша, не знаю. Потом.
- Ну хочешь я машину возьму? Всё увезём за один раз, а то мне мешает.
- Не знаю. Посмотрим потом.
- Когда потом? Забери уже всё и с концом.
- Саша...
- Ну а что?

Молчание...

- Забери презервативы. Половину хотя бы. Помнишь мы вместе выбирали? Мне теперь незачем.
- Саша!

Молчание...

... Прошло два месяца после того как она сказала что не любит его больше, что не может так больше и уехала. Иногда звонила, говорила что ей надо приехать, он радостно говорил «конечно приезжай!». Приезжала примерно раз в две недели. За вещами. Избегая разговоров забирала сколько могла взять и уезжала. Он предлагал помочь, она отказывалась. Сначала он звонил. Просил. Умолял, говорил, как ему плохо. Она холодно отвечала что всё кончено. «Дай мне свободы, я ничего не хочу. Совсем ничего не хочу больше. Пожалуйста оставь меня в покое». Он писал ей, она не отвечала. Потом он понемногу свыкся. «Ладно! Жизнь продолжается, не парься» - говорил ему младший брат.

Он вспоминал песню Ноля:
«Светит месяц ясный, времечко не ждёт,
И может быть с тобой, а может быть с другой –
Юность всё равно моя пройдёт!»

Начал курить, почти бросил пить. Занялся спортом. Похудел. Выкинул почти все свои старые вещи, прибарахлился по новому. Изменил причёску. Стал носить сребрянную серьгу. Заигрывал со всеми знакомыми и незнакомыми девушками. Многие смотрели на него с интересом. Он смотрел на них свысока. Чувствовал себя значимым и другим.

И вот она звонит опять.
- Мне надо приехать.
- Приезжай. Когда думаешь? Не знаю, буду дома или нет.
- А что у тебя?
- Так. Дела. Может быть. Не знаю.
- Ну... Завтра... Часов в восемь?
- Хорошо. С семи буду дома.
- Ладно. Как дела то?
- Помаленьку. До завтра что ли?
- Да. Давай. До завтра.
- Пока.

...Она собирает косметику. Он стоит и смотрит.
- Там кстати в грязном белье трусики были и всё такое. Футболки там... Лифчик. Я постирал. В шкафу.
- Спасибо... Может чай попъём?
- Поставлю.

Пьют чай. Она искоса смотрит на него, он молчит.
- Саша?
- Да?
- Слушай, уже поздно. Может я у тебя переночую?
- Как хочешь.
- Ну тогда я останусь, если ты не против.
- Не против.
- Утром тогда поеду.
- Ну. Где спать будешь? Тут, рядом со мной, или на полу постелить? Матрас принесу.
- Принеси.

Она пошла в ванную переодеваться, он принёс матрас, постелил.

- Спасибо.
- Да ладно. Ложись.
- Саша?
- Да?
- У тебя кто то появился?
- А что?
- Так. Просто. Не знаю. Ты изменился.
- А тебе то что?
- Просто интересно.
- Ааа.

Она стоит, смотрит. Он ложится.
- Свет сама выключишь?
- Да... Саша?
- Ну что?
- Не знаю... Всё так странно...

Он встаёт, смотрит на неё.
- Что странно?
- Ну не знаю... Всё.
- Слушай. – он делает шаг к ней.
- Что? – она отступает на шаг.
- Скажи мне что ты меня не любишь.
- Саша, мы же договаривались...
- Скажи мне это в лицо. – ещё шаг.
- Саша! – отступает.
- Скажи!
- Не люблю... – тихо, отступая к стене.

Он подходит, упирается в стену обеими руками чуть выше её головы.

- Ты врёшь.
- Саша!!!
- Скажи мне что ты меня не хочешь.
- Не хочу... – почти жалобно.

Он опускает руки ниже, почти ложит их ей на плечи.

- Ты врёшь!

Смотрит ей в глаза, она отворачивается.

- Врёшь!

Она склоняет голову набок, касается щекой его руки.

- Врёшь ведь! Смотри на меня!

Она закрывает глаза. Он берёт её затылок в свои руки, тянется губами, касается её упрямо сжатых губ. – «Врёшь» - шепчет он. Она как то обмякает, почти висит на его руках. Он начинает целовать её щёки, брови, переносицу, губы, шею. Её колени подгинаются, он подхватывает её, несёт к дивану, целуя кончик носа, краешек губ, подбородок... Бережно укладывает, и вдруг неистово, но безуспешно рвёт руками воротник её футболки. Она молча, с закрытыми глазами вытягивает руки над головой, выгибая спину...

Утром, открыв глаза, он в первую очередь видит её. Она сидит рядом, смотрит на него.

- «Ты собрала то, зачем приезжала? Вот бери и уходи» – говорит он, чувствуя в себе какую то непонятную злобу, которая охватывает его до дрожи, и, сквозь зубы – «Уматывай! Надо будет забрать ещё что нибудь, позвонишь». Она встаёт. Всхлипывая, одевается. Он отворачивается к стене.

[Zмий]

Двенадцатая роза

Кто-то подарил Ему букет.

Наверно, немного странный букет, и Ему даже вдруг показалось, что кто-то желает ему зла, ведь число роз было чётным - ровно двенадцать.

Но Он ошибся...

Двенадцать - это дюжина, классическое количество цветов, которое дарят во всём мире, и только в русском сознании прочно засела мысль о том, что чётное число уместно лишь на похоронах. В то же время, разве придёт в голову русскому человеку пересчитывать ромашки, васильки и колокольчики в воздушном букете полевых цветов, наполненных светом и мёдом? И Та, что подарила цветы, даже не думала о чётности или нечётности, Ей хотелось подарить именно двенадцать роз и именно таких...

Каждый цветок Она выбирала долго и тщательно, нежно гладя бутон окоченевшими на морозе пальцами в надежде понять, жива ли роза, бьётся ли ещё её сердечко, чувствительное к малейшим холодам и сквознякам. Внимательно выбирала каждую, но последний взятый Ею цветок был другой, непохожий на своих утончённо бледных собратьев по букету, напоминавших о феврале и о снеге на скользких улицах промёрзшего до дрожи, до осиплости города. Она не ошиблась, добавляя последнюю розу, но та была красная и одинокая...

Ей не хотелось дарить букет самой, и Она попросила отнести цветы таксиста, который вёз Её домой. Почему? Может быть, Она боялась, даря букет, встретиться с Ним глазами, потому что в них слишком часто отражаются все Её мысли, даже самые сокровенные, даже те, что ещё не осознаны Ею до конца. А, может, Ей не хотелось опять мешать Ему, как Она уже помешала незадолго до этого... Но, то ли таксист оказался настолько неуклюж, то ли Он был слишком мнителен, только Его реакция на букет оказалась совсем не такой, на которую надеялась Та, что подарила цветы, - Он испугался подарка и в своём испуге не заметил главного - кричащего несоответствия всего букета и одного-единственного двенадцатого цветка. Впрочем, это было уже не первое непонимание - нелепости между ними множились и, словно бусы, нанизывались на нитку, пожалуй, нет, даже не как бусы, как чётки. Чётки, которые теперь, наверно, каждый из них будет долго перебирать в памяти, недоумевая и удивляясь...

А Роза могла бы многое поведать, если бы Он догадался взять её в руки и слегка дотронуться до её лепестков, ведь они ещё помнили лёгкое прикосновение губ. Роза рассказала бы Ему про робкий тайный поцелуй, неожиданный даже для Той, что подарила цветы, непонятный даже Ей самой. И, если бы нашёлся человек, который в тот момент поинтересовался, зачем Она поцеловала красный цветок, зачем Она вообще придумала такой букет, вряд ли бы Она смогла дать вразумительный ответ, удовлетворивший бы строгого спрашивающего. Самым правдивым было бы по-детски наивное "не знаю"... Если бы Он согрел Розу теплом своих ладоней, она нашептала бы ему о том странном сне, который накануне видела Та, что подарила цветы. О сне, в котором Она проснулась на Его плече, проснулась от Его поцелуя и вопроса, где же Она была так долго. О сне, в котором Она плакала и прятала мокрое и солёное от слёз лицо на Его груди, и о словах, которые Она, возможно, однажды сказала бы Ему...

Но Он не почувствовал, не сумел разгадать двенадцатого цветка, и Его нелепый испуг, видимо, перевесил всё остальное. Значит, подарок был пустым и ненужным, и красную розу лучше выбросить в снег - там ей будет даже теплее, чем в окружении белых, молчаливо застывших соседок, лепестки которых не способны отразить и тень её рдеющей отчаянной улыбки. Роза была лишняя и чужая. Выкинуть её, и восстановится нарушенная гармония, букет станет ровным и правильным - просто одиннадцать белых роз - символ чистоты, невинности, нежности, грусти и... траура.

А Та, что подарила цветы, придёт ещё не раз, но придёт уже совсем другой и вряд ли будет смотреть на Него так, как смотрела ещё совсем недавно. Её глаза стали другими - обычными глазами уставшей женщины, огонёк из них ушёл, Она отдала его Розе. Напрасной розе.

Юлия «Ginger» :: Мысли в слух
24 февраля 2004